Мейерхольд. Драма красного Карабаса

Имя Всеволода Эмильевича Мейерхольда прославлено в истории российского театра. Он прошел путь от провинциального юноши, делающего первые шаги на сцене, до знаменитого режиссера, воплощающего в своем творчестве идеи «театрального Октября». Неудобность Мейерхольда для власти, неумение идти на компромиссы стали причиной закрытия его театра, а потом и его гибели в подвалах Лубянки. Самолюбивый, капризный, тщеславный гений, виртуозный режиссер-изобретатель, искрометный выдумщик, превосходный актер, в...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,0

17 оценок

5
29%
4
47%
3
24%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 16Хотят прочитать 52

Рецензии

Аноним20 сентября 2019 г.
Мейер, Мейер, Мейерхольд…
Без Мейерхольда жизнь русского театра неполна. Его упоминают все, кто так или иначе работал или работает в театре по-настоящему. Насколько он хорошо изучен нынешними режиссёрами и актерами, считающими себя первыми в области построения нового театра? Судя по уровню их скандальных постановок, не в достаточной мере. Отсюда периодические открытия велосипеда...
Да, конечно, от спектаклей Мейерхольда по Гоголю, Метерлинку, Островскому и др. сохранилось очень мало и тому множество причин, в том числе и политических. Но минимум книгу Марка Кушнирова о великом строителе театра прочитать необходимо!
Начну с некоторых слабых сторон биографии. Автор часто выделяет своё мнение скобками и понимает это так: «Могу высказаться вольно». И получается, например, что отец Мейерхольда умирал «как бы нехотя» (С. 37) (а как ещё по-другому?!). Точно также несколько странно выглядят некие психиатрические диагнозы, данные Всеволоду Эмильевичу. На мой взгляд, это должно иметь под собой более научную основу. Вообще о травмах подобного рода говорит теперь почти каждый с видом знатока и считает, что он имеет на это право! У него и Хармс, и Хлебников – безумцы; вам бы, середнячок, такого творческого безумия!
Мне представляется, что психология Мейерхольда слишком сложна для понимания даже тех, кто должен в этом разбираться профессионально: театроведов и т.п. Его мучительный переход из актёра в режиссера – страшный и одновременно интереснейший момент в книге. По выражению Н. Молевой («Баланс столетия»), уход Мейерхольда из Художественного театра положил конец «общедоступности» детища Станиславского и Немировича-Данченко.
Без Всеволода Эмильевича невозможно интерпретировать и кино ХХ века. Например, это, прежде всего, касается его ученика, Сергея Эйзенштейна, которого демоническая Зинаида Райх, мейерхольдовская муза, выжила из театра, как она выжила оттуда Марию Бабанову (внутритеатральная склока – отдельный сюжет в книге, тягостный, но объективно нуждающийся в освящении). Не забудем и про актеров кино: Э. Гарин и С. Мартинсон - также ученики Мейерхольда.
Артисты мейерхольдовской школы определили лицо традиционного академического Малого театра
(И. Ильинский, М. Жаров), дав ему то, что никакая «щепкинская» школа дать не могла.
Композиционно книга сделана интересно: в ней нарушена хронология, и это тот случай, когда всё оправдано. Мейерхольд никогда не будет забыт и будет всегда интересен тому, для которого судьбы отечественного театра небезразличны.
Читать далее
21
1K
Аноним14 января 2024 г.
Кушниров шаг за шагом и не скрывая своего мнения воссоздаёт жизненный и творческий путь великого режиссёра. Деспотичный, истеричный, конфликтный, голословный, высокомерный, ненавидящий актёров – с этого человека Алексей Толстой писал Карабаса-Барабаса. Вечный экспериментатор, трудоголик, создатель театра своего имени. Патологически честный. Плохой педагог, выпустивший плеяду прекрасных артистов (Сергей Эйзенштейн, Эраст Гарин, Мария Бабанова, Игорь Ильинский, Михаил Жаров). Зинаида Райх актрисой не была, зато была любимой женой, и Мейерхольд не стеснялся своей подкаблучности.
А ведь начинал Всеволод Эмильевич у Немировича и тоже стоял у истоков МХТ. Но реалистический театр был противен самому существу Мейерхольда. Комедия дель-арте, площадный театр, гротеск, «Балаганчик» – вот его стихия. Я бы хотела увидеть его «Лес» (1924 г.). У нас в Александринке идёт «Маскарад», в котором Фокин воссоздал некоторые мейерхольдовские сцены – зрители уходят. Представляю, какое впечатление производили его спектакли более 100 лет назад, хотя публика Серебряного века была не столь консервативна, как сейчас. Только в 1930-е оказалось, что Всеволод Эмильевич, увлечённый революцией комиссар «Театрального Октября», «не мог освободиться от чуждых советскому искусству, насквозь буржуазных формалистических позиций». Этот приговор «тёмный алхимик театра» слышал, но слышать не хотел...
Читать далее
4
117
Аноним17 ноября 2018 г.
Попытка объяснения
О Всеволоде Мейерхольде написаны тома: мемуары, стенограммы репетиций, статьи, обширные театроведческие труды. Как только возникают поиски новых театральных форм, имя неистового, носастого и вечно взъерошенного режиссера вновь всплывает во всей тяжести и обилии букв самых разных сочинений.
При таком внушительном библиографическом списке писать что-то новое – дело рискованное и требующее от автора хоть какой-то новизны в подходе, так как практически вся биография Мейерхольда стала канонической.
Культуролог Марк Кушниров в своей книге «Мейерхольд: Драма красного Карабаса» сумел обойтись без сенсаций, притянутых за уши теорий и безапелляционных суждений. Понимая, как плотно и подробно был исследован и вспомянут его герой, автор предлагает еще раз взглянуть на судьбу художника спокойным и доброжелательным взглядом.
О спектаклях режиссера Мейерхольда в книге сказано относительно мало. Точнее нет так: мало сказано о тех, что стали хрестоматийной классикой, имели грандиозный успех при жизни режиссера. Гораздо подробнее рассказано о неудачах, поисках, стремлениях. И это неслучайно.
В распоряжении автора вся богатейшая библиография о Всеволоде Эмильевиче, обширные цитаты из мемуаристики и рецензий тех лет. Все это используется для улучшения фокусировки взгляда. А направлен он не на художника в искусстве, а на человека в искусстве и жизни. В «Драме красного Карабаса» - много размышлений о характере, о страстности. О присущем Мейерхольду высокомерии, о болезненном самолюбии, вспыльчивости. Частного здесь больше чем общественного – автор книги пытается реконструировать человеческий портрет того, кому предстоит стать трагической фигурой и войти в историю театра великим режиссером. И вот для того, чтобы как-то освободить героя от этой безнадежной ноши, Кушниров рифмует непростой характер Всеволода Мейерхольда с его не самыми триумфальными постановками – как в начале режиссерского пути, так и в более поздние годы, уже в расцвете славы, в ГосТИМе. Автор пытается понять, откуда берет начало трудный, страстный, сложный характер, заставлявший режиссера часто метаться от одного полюса к другому, забывать во имя своей страсти о том, что рядом с ним другие, живые, люди. В книге мягко рассказано и о ссоре с основателями Художественного театра и о разрыве с Сергеем Эйзенштейном. Об уходе из Театра Мейерхольда Игоря Ильинского и Марии Бабановой. Очень аккуратно – о неоднозначной фигуре Зинаиды Райх. Какая сила вечно толкала Мейерхольда вперед, в самую гущу и путаницу событий, бросая от самых лучших пьес к постановкам откровенно слабых авторов и почему обиженные Мастером (а так часто называли Всеволода Эмильевича) люди, до конца своих дней хранили о нем самую глубокую память.
«Вечная тема «гений и злодейство» по отношению к нему звучит особенно остро: слишком многие видели в нем капризного деспота, не дававшего жизни ни родным, ни коллегам, ни тем более актерам его театра. Говорили. Что именно с него Алексей Толстой списал своего «доктора кукольных наук» Карабаса-Барабаса» (Марк Кушниров)
Пожалуй, это самое главное в книге – попытка реконструировать не режиссерский, а, именно, человеческий портрет. Сам герой уже никак не может ответить на вопросы, поэтому облик приходится достраивать из подручных материалов, по собственному разумению расставляя акценты. Марк Кушниров выбрал личные. В результате получилась история об очень неординарном человеке, театральном алхимике, всю жизнь искавшем философский камень – свой идеальный театр.
Читать далее
4
713