Моя библиотека)
Daria_Chernyshevskaya
- 2 780 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
В издательстве «Common place» вышла очередная книга из серии «Устная история». До этого были напечатаны разговоры с Виктором Шкловским[4]. Надо полагать, что в ближайшем будущем появится ещё ряд любопытных изданий.
Всё началось с Виктора Дувакина — филолога, который в оттепельные годы осознал, что необходимо записывать на плёнку беседы с людьми уходящей эпохи. Благодаря ему у нас есть возможность не только услышать голос из прошлого, но и насладиться занимательной историей. В архиве — записи с Ириной Рачек-Дега (вторая жена художника Натана Альтмана), Екатериной Гуро (сестра поэтессы Елены Гуро), Евгенией Ланг (художница из круга футуристов), Александром Тышлером, Еленой Чуковской, Дмитрием Шостаковичем, Романом Якобсоном — и это мы приводим имена, которые уже расшифрованы. А сколько ещё бесед ждёт своего часа!
«Беседы с Виктором Ардовым» во многом повторяют мемуары сатирика[5]. Но вся прелесть устной беседы в иных интонациях, тонах и полутонах, в ошибках и оговорках — всё это позволяет понять, как те или иные события, люди, времена отложились в памяти рассказчика.
Если где-то возникают разночтения с мемуарами, редакторы стараются на это указать. Однако именно сноски и комментарии больше всего удивляют в этой книге. Порой они читаются интересней основного текста, но нередко возникают ситуации, когда можно было бы вычитать более свежий материал: используются-то в основном издания перестроечного и постперестроечного периода. Но если закрыть на это глаза, книга ничем иным больше не разочарует.
С Ардовым было проведено четыре беседы. Первый разговор состоялся в 1967 году и касался журнала «Новый Сатирикон» и его авторов, Маяковского и его восприятия молодёжью, противоречивой фигуры Осипа Брика. Тут-то и встречается любопытная ошибка памяти, когда дело доходит до «Кафе поэтов» и его завсегдатаев: «…“Кафе поэтов”… было украшено такой левой росписью, при входе висели на стене распятые брюки Сергея Есенина, который был членом правления Союза поэтов, и было написано его двустишье <…> Облаки лают, гудит <…> ревёт златоверхая высь <…> златогубая высь <…> Пою и взываю: Господи, отелись. Это было как лозунг. Это безумно пугало обывателей».
Неточно цитируемые стихи — это не так страшно[6]. Удивляет, что Есенин вытеснил другого прекрасного поэта — Василия Каменского. Именно его брюки висели при входе в кафе. Дувакин также вопрошал о названии заведения. Дело в том, что речь идёт о двух разных местах. «Кафе поэтов» находилось в Настасьинском переулке, а «Кафе “Домино”», к которому тоже имел прямое отношение Каменский, открылось как раз на Тверской, напротив главного телеграфа. Оно в быту именовались ещё как «Кафе союза поэтов», «сопатка» и, выходит, «Кафе поэтов».
Вторая беседа, цепляясь темами за предыдущий разговор, делает акцент на «ничевоках» и экспрессионистах, выступавших в «Кафе поэтов», на Якове Блюмкине («некрасивый еврей, похожий на иллюстрации к Шолом-Алейхему, да ещё с заячьей губой»), на «Стойле Пегаса» и смерти Есенина.
Третья беседа посвящена работникам «Крокодила», Мандельштаму, Пастернаку, Цветаевой, Анне Ахматовой и её близким. Любопытна история возникновения сатирического журнала: «Долго не могли придумать названия, и опять в который-то раз [сидели] в редакции… Она помещалась на Тверской улице <…> Так вот, сидели и заседали. В это время появился репортер, местный, корреспондент “Рабочей газеты” (а “Крокодил” входил в систему “Рабочей газеты”), который был знаменит следующим: он был в Смоленске корреспондентом и прислал заметку, что где-то в Десне или в Днепре обнаружен был живой крокодил. Это, конечно, не напечатали, но с тех пор его стали звать Крокодилом, самого этого репортера. И, когда он сунул нос в комнату, кто-то сказал: “А, Крокодил пришел!” и тогда сказали: “А вот и название!”».
Поражает, как Ардов относился к Ахматовой. И надо полагать, что подобное восприятие было у многих: «Я склонен полагать, что Ахматова была как бы святая, т. е. она не обладала никакими пороками, была необыкновенно добра, она была очень верующая. Главное, что она чтила христианскую этику. С ней произошел такой случай. Ее сын, Гумилев, как известно, ученый, прочитал ей какую-то цитату из жизни жрецов или еще кого-то там в Индии, в древности. И там про этого жреца написано, что он старался не наступить на насекомых, когда гулял в садах. Тогда Анна Андреевна сказала: “Очевидно, он был христианин”. Лев Николаевич стал копаться и, действительно, убедился в том, что это было так. Вот какая она была».
Четвёртая беседа — это Мейерхольд и его театр. Ардов какое-то непродолжительное время успел поработать с этим режиссёром, поэтому рассказывает о постановках, к которым имел прямое отношение, и о спектаклях, которые посещал уже в качестве зрителя. Естественно, речь заходит и о знаменитых актёрах, о Зинаиде Райх, о вечном сопернике Александре Таирове и его музе Алисе Коонен.
И тут возникает ещё одна интересная история. У Таирова отняли театр. Он вскоре умер. «А Коонен прокляла трёх человек, которые переняли театр: это Ванин Василий Васильевич — артист, который стал худруком, потом Ганшин, ихний же актёр, который стал директором, и ловкий администратор по фамилии Матусис, который был… замдиректора. И все трое умерли в течение двух лет…»
Советский сатирик, которого бросает от сакрального отношения к Анне Ахматовой до мистического восприятия Алисы Коонен, — это редкость. На таких противоречиях и строится книга — надо только их разглядеть.









