Закат Кёнигсберга

Михаэль Вик выжил дважды: в Кёнигсберге во время и после Второй мировой войны. Для нацистов он был немецким юношей еврейского происхождения, для советских военных — просто немецким юношей, а значит, в обоих случаях лишним. Михаэль испытал на себе ненависть и жестокость; взрослел, находя убежище в детских воспоминаниях, игре на скрипке и чтении философских книг. В 1948 году с семьей уехал в Берлин. Стал профессиональным скрипачом. В 1980-е написал «Закат Кёнигсберга» — не дневник, не воспоминани...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,6

189 оценок

5
72%
4
21%
3
5%
2
1%
1
1%

Ваша оценка

Прочитали 223Хотят прочитать 343

Рецензии

Аноним9 апреля 2017 г.
Но тот, кому, как мне, суждено убедиться, сколь стремительно вполне нормальные люди – да, собственно, все люди вообще – способны стать и преступниками, и жертвами, тот с ужасом угадывает сразу обе возможности в любом человеке, независимо от его рода и племени.
Я пишу отзыв на книгу «Закат Кёнигсберга» 09 апреля 2017 года. В этот самый день 72 года назад в 18 часов комендант города-крепости Кёнигсберг Отто Ляш отдал приказ о капитуляции гарнизона и по радио обратился к немецким войскам с призывом прекратить сопротивление. 72 года назад Кёнигсберг перестал существовать.
Сегодня на месте Кёнигсберга стоит прекрасный город Калининград, который я люблю всем сердцем. Это мой город, моя малая Родина. Калининград – самый западная точка нашей страны. Мы не связаны границами с территорией «большой» России, поэтому иногда чувствуем себя немного особенными.

Мемуары немецкого музыканта еврейского происхождения Михаэля Вика можно УСЛОВНО разделить на три части.
В первой части автор описывает своё детство, протекающее в мирное время. Михаэль родился в интеллигентной семье: отец – уважаемый скрипач Кёнигсбергского струнного квартета, мать – альтистка того же коллектива. Всё повествование пронизывает любовь Вика к Кёнигсбергу – месту, которое для него (как и для меня) является малой Родиной. Странность заключается в том, что мы одинаково сильно любим наши города, имеющие одни и те же координаты; однако город Вика и мой город – всё-таки разные пространства. Это нас объединяет. И это же нас разобщает.

На фото: площадь императора Вильгельма, Королевский замок, ок. 1935 года (источник: https://kenig-foto.ru/kak-eto-rabotaet)

Город словно из сказки, Кёнигсберг всегда покорял детское воображение. В центре располагался внушительный замок, перед ним стоял громадный Вильгельм I в короне и с поднятой саблей. В четырёхугольном дворе замка располагался винный погребок с пугающим названием «Кровавый суд». Неподалёку можно было взять напрокат лодку, чтоб покататься по красивому замковому пруду, в котором плавали утки и лебеди.

На фото: вид на Кнайпхоф с набережной Лаака, ок. 1906 года (источник: https://kenig-foto.ru/kak-eto-rabotaet)

Вторая часть мемуаров повествует о том, как развивался фашизм в Кёнигсберге. Под плевками и тумаками подросток Михаэль ходил по родному городу со звездой Давида на груди. Политика может кардинально изменить жизнь людей. Несмотря на тот факт, что глава семейства Виков по национальности являлся немцем, всё же их общие дети были признаны евреями. Ясное дело, что продолжить учёбу Михаэлю не представилось возможным – необходимо было думать о том, как добыть пропитание.
Каждая новая глава всё полнее раскрывает читателю чувства человека, который испытал на себе, что значит быть гонимым людьми, которые ещё год назад не проявляли в открытую антисемитских настроений.

Как описать чувства, психологическое состояние человека, который вынужден носить знак, долженствующий вызывать ненависть?
Кёнигсберг военного периода – страшное место. Мне удалось ощутить гнетущую атмосферу страха и всеобщей подавленности. И хотя евреям на этой земле жилось гораздо лучше, нежели их собратьям, например, в той же Польше, всё-таки условия оставляли желать лучшего.
Ниже представлена выдержка из воспоминаний М. Вика, которая поразила меня до глубины души. Я и представить себе не могла, что где-то в районе Северного вокзала (название не изменилось) моего любимого города каких-то 70 лет назад творились подобные зверства.

… у Северного вокзала установили виселицы, на которых пойманных и казнённых дезертиров оставляли часами висеть для устрашения – с картонными табличками на груди: «Мне пришлось умереть, потому что я трус».
Ко второй части можно отнести достаточно подробное описание бомбардировок Кёнигсберга Британскими Королевскими военно-воздушными силами, после которых город горел в течение нескольких дней. Почему-то многие думают, что разрушили Кёнигсберг русские, но это не так. Практически за сутки на город было сброшено около 480 тонн бомб, вследствие взрывов которых было уничтожено около половины всех домов Кёнигсберга. От Кафедрального собора XIV века остались только стены. Королевский замок, старое и новое здания Кёнигсбергского университета, все кирхи старого города были превращены в руины.

На фото: пожары после второй бомбардировки Кёнигсберга. Штайндамм, слева отель Берлинер хоф, справа кинотеатр Альхамбра, фото ок. 31 августа 1944 года (источник: https://kenig-foto.ru/kak-eto-rabotaet)

С глубокой печалью я думаю обо всех моих школьных друзьях и родственниках, рано ушедших из жизни, о многих миллионах жертв слепого безумия и неограниченного злоупотребления властью. Быть может, мне удастся уберечь их судьбы от забвения. Им есть о чём поведать нам.

На фото: временный мост через Замковый пруд, (в направлении от Штадтхалле к Парадной площади), слева руины кинотеатра Miramar, фото ок. середины сентября 1944 года (источник: https://kenig-foto.ru/kak-eto-rabotaet)

ИНТЕРЕСНО: здесь вы можете посмотреть 25 уникальных фотографий Кёнигсберга высокого разрешения, сделанных в августе 1944 года во время и после бомбардировок Британских Королевских военно-воздушных сил. Фотогалерею сопровождают 13 цитат из книги «Закат Кёнигсберга» М. Вика.
В третьей части мемуаров Вик рассказывает о жизни после советского освобождения. Это повествование, пожалуй, самое противоречивое. Автор описывает, с какой надеждой и энтузиазмом ждали немецкие евреи капитуляции, однако совсем скоро радость снова сменилась страхом, сопровождающим очередную борьбу за выживание.

Этих русских мобилизовали из таких мест, где не знали ни велосипедов, ни ватерклозетов. Зайдя в один из ещё действующих туалетов на втором этаже дома, я обнаружил, что здесь справили большую нужду прямо на пол и воспользовались полотенцем вместо бумаги.
Я понимаю, что воспоминания Михаэля Вика – лишь субъективная оценка событий, разворачивающихся в то непростое время. Но вышло так, что собирательный образ русского солдата по Вику – это почти всегда пьяный пройдоха, ненасытный мужлан, насилующий всё живое в радиусе 50 метров, необразованный деревенщина и ярый сталинист. Однако я не буду обижаться на писателя. Его обиду и злость можно оправдать потерянным детством.
Моя история, как и его, субъективна.
Повод для гордости 1. Казанцев Виктор Алексеевич (1906 г. – 1986 г.), мой прадедушка, отец моего дедушки. С первого дня Великой Отечественной войны ушел на фронт добровольцем. Воевал под командованием генерала армии Рокоссовского. Награжден двумя орденами «Красная Звезда», медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», «За трудовую доблесть», юбилейной медалью «20 лет победы в Великой Отечественной войне». Очень интеллигентный, начитанный, грамотный человек.

Повод для гордости 2. Качура Иосиф Лаврентьевич (1898 г. – 1982 г.), мой прадедушка, отец моей бабушки. Участник двух войн – Гражданской (около 4 лет) и Великой Отечественной (около 3 лет). Был два раза ранен. В составе минометного расчета участвовал в сражениях под Кёнигсбергом, дошел до Берлина. Награжден медалями «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

Читать мемуары М. Вика порой было невыносимо тяжело – столько в них человеческих страданий и боли. Однако воспоминания немецкого скрипача важны для всех нас: и тех, кто родился на калининградской земле, и тех, кто ни разу ещё здесь не был, и тех, кто проповедовал фашизм всего каких-то 70 лет назад. Мы не должны повторять ошибок прошлого.
Да будет мир на моей земле.
Читать далее
44
2,5K
Аноним27 сентября 2024 г.
Выжить это еще не всё
Грустная и честная книга о том, как тяжело выжить после того как ты выжил. Воспоминания Вика начинаются с того, что ему больно помнить и заканчиваются тем же. Больно даже не потому что погибли (страшно погибли) те, с кем он рос, учился, жил рядом, а потому что выжившему приходиться защищать их, мёртвых, от нападок нераскаявшихся, не понявших свою вину, не принявших личную ответственность за происходившее (за происходящее и продолжающееся!). Проигранная война не поменяла сознание немцев, не исправила искривлённые пропагандой мозги. Выигранная война ничему тем более не научила русских и союзников. Война, похоже, вообще хреновый учитель, от неё звереют. Бесконечный клубок ненависти и мести не может остановиться сам по себе.

Эпоха, когда война являлась продолжением политики иными средствами, должна безвозвратно уйти в прошлое. Следует отказаться от практики подготовки исполнительных солдат и, в частности, от прославления завоевательных войн, результатом которых были территориальные приращения, от чествования так называемых великих побед в жестоких битвах и от представления, что способность убивать есть мужская добродетель. Все приобретенное путем насилия и в ущерб другим народам всегда служит причиной для нового насилия, нового проявления ненависти.
История Вика хорошо показывает, что в масштабе мировых событий конкретный человечек ничего вообще не значит, пустое место, ноль. Ликвидируют, убьют, взорвут, изнасилуют, разорвут на части и пустят на мыло. Еврей ты там, немец, русский, француз - толпа сметает любое препятствие на своем пути. Никакой справедливости и благородства нет. Единственный, с кем человек может договориться, с самим собой. И принять тот факт, что даже если ты хороший или жертва, это не гарантирует победу, счастливый конец. Наоборот обычно происходит. К сожалению, ясно видно, что люди не могут не собираться в толпу. И даже толпа хороших людей в итоге разгоняется до уровня стада дикарей. Особенно, когда включается красная лампочка "отомстим за". Вик вот отлично понимает, что все зверства русских и поляков в Восточной Пруссии это накипевший ответ людей, которые потеряли родных и долго шли по разрушенной и сожженной земле, убивая и убивая и убивая; убивая тех, кто убивал, убивал и убивал. Они все злы. До пены на губах злы. Что от них ждать? Марципанов и розочек?
Интересна мысль Вика о том, что люди считает страдания искуплением за страдания. Терпимые страдания искупают причинённые страдания.

Жертва была жертвой, страдание — страданием. Все убивали друг друга и, стало быть, квиты. Баста. И такой была самая мягкая форма нежелания понять.
Нет личного осознания вины и ответственности, только обмен горем. Побежденным стыдно и они подавляют обиду - но не понимают, что сделали не так, что не так сделала их страна (ну да, это же не мы, мы мирные жители, а нас ковровыми бомбёжками полируют). Победителям вообще вроде как нечего рефлексировать, победителей не судят, военные трофеи не воровство, пленные женщины - законная добыча, когда и где было иначе?.. От победы до "можем повторить" два шага по прямой. А поразмышлять над тем, что победа в войне это значит, что ваша толпа убила и разрушила больше, чем проигравшие, это сложно, конечно.
Меня удивило, что Вик уехал в итоге в Германию (и из Кенигсберга, и из Новой Зеландии). Действительно думал, что обычные "послевоенные" немцы перестали быть антисемитами. Вот так сразу, по взмаху волшебной палочки. Помнится, Набоков в интервью на вопрос "Хотели бы вы вернуться в Берлин?" ответил что-то в духе "Нет, я не знаю, что делали и думали во время войны люди, с которыми я буду здороваться за руку".

О, эти вечные «с одной стороны» и «с другой стороны»! Знакомимся с очень приятным человеком, и вдруг в разговоре проскальзывает упоминание о его воинской службе в казармах Берлина-Лихтерфельде. И я сейчас же задумываюсь, не те ли это эсэсовские казармы, в которых сотнями расстреливали противников Гитлера.
У Вика сложная идентичность, я это хорошо понимаю. Проблема именно в том, что он идеально сочетает две культуры - еврейскую и немецкую, они обе полноценны в нём - на уровне языков, обучения, воспитания, генов, обстоятельств жизни. Третья страна в его случае, по-моему, отличный вариант. Жаль, что в Новой Зеландии ему попались англосаксы-антисемиты. Но, по-моему, Вик стремился в те места, где ему будет больно... В Германию или на концерты в СССР, к Стене Плача, к разговорам о природе антисемитизма - чтобы не заживало. Чтобы память жила. Оставаться живым это чуть больше, чем просто существовать.
Читать далее
43
517
Аноним27 октября 2022 г.
Я захотела прочитать эту книгу после одной из экскурсий по Калиниградской области. Экскурсовод рассказывала интересные факты, и после экскурсии я спросила где можно почитать поподробнее о жизни Кёнигсберга и в войну и после войны. Она посоветовала посмотреть эту книгу.
Но это не совсем книга о Кёнигсберге/Калиниграде. Это очень простой и очень откровенный рассказ о жизни мальчишки, затем подростка, юноши, который жил в Кенигсберге с родителями и прошел весь исторический путь немецкого еврея, разделив участь тысяч своих соотечественников. С одним отличием – он остался жив. Он никого не обвиняет в произошедшем, он стоически принимает все тяготы. И только о двух людях он говорит с неприкрытой ненавистью – это нобелевский лауреат, почетный гражданин Вены Конрад Лоренц, один из самых рьяных сторонников и идеологов расовой теории. И Отто Лаш, комендант Кёнигсберга, но о нем попозже
Потому поначалу его рассказ ничем не отличался от жизни его сверстников по всей Германии. Добрая уютная интеллигентная семья, гордящаяся своим родством с Кларой Вик, знаменитой пианисткой, женой Роберта Шумана. Потом первые признаки надвигающегося ужаса, постепенные, нарастающие. Как и везде. Закрытие еврейских школ, разрушение синагог, наконец желтая звезда. И запреты, запреты, запреты – один другого абсурднее. Запрет евреям указывать свои звания в переписке с властями. Запрет покупать мороженое. Запрет жить. А потом ближе к концу войны начались бомбардировки Кёнигсберга – и запрет евреям находиться в одном убежище с неевреями. А сами бомбардировки не уступали печально известным бомбардировках Дрездена, которые еще впереди. Надежды жителей были связаны с приходом русских, но им не суждено было сбыться. Измученные четырьмя годами войны, советские солдаты не видели правых и виноватых, женщин и стариков, евреев и неевреев – они видели немцев и они хотели мстить. И жители Кёнигсберга все это прекрасно понимали.
Тщась удержать отступающую армию, немецкое правительство издало указ об ответственности семей военачальников за поступки отцов. То ли поэтому, то ли прусское упрямство – но Отто Лаш категорически отказывался сдавать город, и его бомбили и бомбили. Сколько жертв на совести бывшего коменданта города, державшего оборону 4 месяца, но все равно в итоге капитулировавшего!
Автор беспристрастно рассказывает о жизни в разрушенном городе. Честно признает, что приходилось идти на преступления, чтобы выжить. Гражданское население уменьшалось с каждым месяцем, теперь главное – голод. За работу на русских платили, но не слишком щедро – они и сами были на скудном пайке. И проблема жилья. Те, кто сейчас приезжают в Калининград восхищаются старым немецким районом Амалиенау, уютные домики с палисадничками на 3-4 семьи. В них живут вовсе не потомки немецких семей, отнюдь, это семьи тех, кто был командирован на восстановление города, которые приезжали со всем скарбом и минимальными обещанными подъемными. Те жители, чьи дома уцелели во время бомбежек, окончательно потеряли свое жилье в первые послевоенные годы. В городе нет коренных жителей, живших в нем до войны. Корни Калининграда начались с 1946-1947 года.
Читать далее
41
1,6K

Все рецензии

Цитаты

Аноним30 августа 2023 г.
Как же ты не понимаешь, что куда почетнее быть гонимым, чем преследователем
11
310
Аноним23 сентября 2024 г.
Ибо месть не имеет ничего общего со справедливостью. Это в высшей степени непригодное средство сведения счетов. Как правило, месть минует действительно виновных.
8
69
Аноним12 октября 2018 г.
Да, говорить о коллективной вине не позволяет уважение к настоящим противникам нацистского режима, подвергшимся за свои убеждения преследованиям и арестам. Ведь и они — немцы. Коллективной вины не было, но было непростительно много коллективно виновных.
8
116