Книги рекомендованные и обсуждаемые гостями ютьюб-шоу "Книжный чел"
Andronicus
- 548 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Я большое тело этого дома. Во мне есть лифтовые шахты, подвалы, закрытые крыши, кислые железные сваи, тихие бетонные плиты. Во мне есть трубопроводы и провода, рычаги и выключатели. Я смотрю оконными проемами внутрь себя, стекла блестят на мне, как чешуя. Я чувствую - кто-то живет во мне. Множество людей внутри меня хлопает дверьми, включает мое электричество, ест во мне, спит во мне, заболевает, уходит, снова возвращается. На мои веки садятся птицы, собаки лают в грудной клетке моих дворов. Зимой я стону и замерзаю. В ключицах моих лестничных площадок кто-то курит и пьет. Я не могу содрогнуться, но и c меня слезает кожа – килограммы облицовки и краски. Кость моя крошится и я протекаю. Трещины во мне приходится заливать горячей густой смолой. C каждым годом я все больше серею под летним солнцем. Деревья ласково трутся o мои колени. Кто-то играет во мне музыку. Кто-то кричит.

Но сон упал, как груда металла
И я вместе с ним,
Потеряв свою радость.

Владимира Бурича вроде как относят к неподцензурной поэзии (см., например: arzamas.academy/materials/1243). При этом он работал в редакциях, публиковал переводы и статьи, защищал верлибр в «Вопросах литературы». Короче, не подпольщик. Признаюсь, я о Буриче пока почти ничего не знаю, но его стихи манят узнать. Возможно, займусь этим позже, а пока – к стихам.
Да, я лично не шибко люблю верлибры. От этой предпосылки в отклике никуда не деться. Но важно заметить: я не люблю популяризации этой формы и её возведения в абсолют, что происходит в мейнстримной русской поэзии с 1990-х годов. В итоге мы имеем кучу говённых стихов, написанных в «свободном» стиле только потому, что «мам, так сейчас модно», а не из художественной необходимости. Может, на меня влияет авторитет имени, но мне показалось, что стихи Бурича куда более органичны в этой форме.
Из этого выводим первый рекомендационный тезис: имейте в виду, что в этой книге все стихи не имеют рифмы и метра. Однако иногда они всё же появляются на секунду. Одно из таких появлений случилось в лучшем, по моему чувству, стихотворении книги. Приведу его целиком.
Интересно
что я делал
в то время как ты стала такой большой?
что я делал?
кажется бегал за хлебом
нет
клал камень на камень
а может быть шел по ступеням
стоял
одевался
оглядывался
передавал сдачу
пропускал идущий транспорт
садился обедать
хоронил маму
восемь лет хоронил маму
бегал за хлебом
как странно
мы рядом
тебе никогда не догнать меня в этом беге
я не могу тебя ждать
я способен лишь мчаться
ты прекрасна
но что мне с тобою делать
с тобой нельзя ни плакать над прошлым
ни с надеждой смотреть в будущее
которого
все
меньше
Мы машем друг другу руками
как плавниками
в аквариумах
разъезжающихся трамваев
По-моему, очень красиво и грустно. Рифма совершенно неожиданно появляется почти в самом конце и снова пропадает. Это создаёт оглушительный эффект: эмоционально насыщенный кадр машущих руками из трамваев отца и дочери (в моей интерпретации) надолго крепится в воображении. В остальном тексте Бурич определяет смысловую насыщенность слов с помощью разбивки по строчкам, формирует ритм чтения и сбивает его (это я люблю). В общем-то, что ещё можно сделать в верлибре в инструментальном плане? Ладно, ладно. Так или иначе, на примере этого стихотворения можно увидеть, что Бурич мастерски делает и в других текстах.
В поэзии Бурича нет весёлого или хотя бы трагикомичного. Даже там, где можно заподозрить юмор, улыбаться не хочется. В основе поэтики Бурича – некая онтологическая трагедия, в мягком случае – широчайшая тоска. Я не уверен, что можно обнаружить достаточно света в этом тёмном царстве. Вероятно, поэт так чувствует то, о чём пишет, и, пожалуй, нужна смелость, чтобы не прибегать к обманчивому с его точки зрения синтезу.
Правда, и в этих красивых трагичных стихах есть опоры. Например, красота («Разве можно сказать цветку, что он некрасив?»). И сама поэзия, позволяющая увидеть и показать красоту в онтологически трагичном мире. Благодаря этому измерению стихи Владимира Бурича метят куда-то выше.
Хочу сказать ещё о характере образов и складывающихся из них картин. Так как стихи настойчиво минималистичны, образы порой выглядят нечётко очерченными и от этого сильнее впечатляют (по-простому, бьют по башке), пробуждают читательское воображение, а иногда за счёт обусловленной этим широты даже пугают:
Птицам страшно видеть
как громко мы дышим
Сформированные картины остаются незавершёнными, финалы – открытыми, от этого после прочтения очередного стихотворения сложно побежать сразу к другому или побежать по своим делам. Теперь внутри происходит работа. Если позволите сухой тон, психика не терпит пустоты и стремится дополнить картину до целостного образа. Бурич умело на этом играет. Впрочем, конечно, это лишь удачный побочный эффект его стиля, а не основной мотив.
Я понимаю, что сказать об этих стихах могу ещё много. Поэтому остановлюсь сейчас. В заключение скажу, что если вы собираетесь читать Бурича, будьте готовы: возможно, вам часто будет хотеться плакать.

ДЕАДАПТАЦИЯ
Я уже не запоминаю названия звезд
Это мне не пригодится
Я уже не запоминаю названия стран
Это мне не пригодится
Я уже не запоминаю названия городов
названия площадей
Это
мне
не пригодится
Я стараюсь помнить твое лицо
цену на хлеб
и номер своей квартиры

Состарюсь
буду ходить задыхаясь
от астмы
нараспашку
в любую погоду
с тайной надеждой
что кто-то заметит
мою медаль
за оборону
достоинства
человека















