Моя книжная каша
Meki
- 16 163 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Вам безразлично, что о вас говорят?
Конечно. Чужое мнение не предмет моих забот. Я очень рано научился не обращать внимания на критику. Рецензия на мой концерт в Сиэтле сводилась в одному слову - "смехотворный". А я абсолютно точно знаю, что нет. Поэтому критика мне неинтересна. В сущности, она научила меня тому, что если людям нравится то, что я делаю, - это повод насторожиться. Мне важно жить так, как я жил до того, как общество заинтересовалось моим творчеством.
Вас раздражает общество?
Я считаю, общество мешает художнику больше всего. Думаю, Дюшан бы меня поддержал. Когда я был молод и нуждался в помощи, общество мне её не оказало, потому что не верило в то, что я делаю. Поскольку я упорно гнул свою линию, общество заинтересовалось и захотело, чтобы я не двигался дальше, а повторял то, что сделал. Каждый раз общество не даёт тебе делать то, что ты должен делать.

Там [в Милане] творилось полное безумие. Я читал третью часть "Пустых слов" и начал не раньше, чем зал взревел. Из зала никто не уходил, а народу было много, тысячи три человек, и они не уходили из зала, а стали, так сказать, участвовать в перформансе вместе со мной. Они протестовали против моих действий, другим, наоборот, всё очень нравилось, а остальные делали что хотели. И это продолжалось два с половиной часа. Не ушёл никто. Некоторые демонстрировали шум и ярость, желая разбить слайд- проектор и убрать рисунки Торо, что очень печально, они ведь так прекрасны. Хотя парень, который отвечал за демонстрацию слайдов, был энергичен и проектор отстоял. Кто-то подошёл ко мне и сорвал очки, чтобы я перестал читать, и разбил электрическую лампочку ; кто-то другой тотчас вкрутил новую лампочку, а я посмотрел на юношу с очками, и, видимо, что-то в моём лице было такое, что заставило его вернуть их мне на переносицу. Так что я продолжал все это дело два с половиной часа. В конце я подошёл к краю сцены и не выказал гнева, а распахнул руки как бы в объятии, а портом поднял их вверх. И тут раздался шквал аплодисментов. Потом мне сказали, что это был успех. Не знаю, о каком успехе моего сочинения можно говорить, поскольку невозможно было ничего расслышать; но это безусловно было общественное событие.

Я думал, пьеса встретит одобрительный отклик, как и подобает произведению, написанному к двухсотлетнему юбилею страны. Я удивлён, почему люди не чувствуют, насколько это добрая вещь. Но ведь многие, слушая печальную музыку, смеются, а слушая весёлую - плачут. Мне кажется, на самом деле музыка не коммуницирует со слушателем. А если и коммуницирует, то очень, очень индивидуально.

















