Люди искусства. Литература
Valeri_Filatova
- 1 282 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Читала с большим сочувствием. Я готова выслушать всех свидетелей, всех участников, и тех, кто по ту сторону баррикад. Никто же из нас, в самом деле, не был сыном Льва Толстого — а Лев Львович был, и его свидетельство уникально. Дети смотрят на мир другими глазами, и интересна именно эта точка зрения, взгляд на знаменитую семью изнутри.
Взрослым с их колокольни может казаться, что они жили для детей, всё для них делали, старались изо всех сил. А дети потом вырастут, снимут розовые очки и расскажут, что их детство не было идеальным, родители мучили друг друга, а дети страдали от этого. Вот и вся мысль семейная.
Да, Лев Львович пристрастен, а кто беспристрастен? А дневники великого Льва не писались в расчете на прочтение потомками? Любое творчество — игра на публику, и воспоминания — такая же художественная литература, только работающая под прикрытием документальности. Всегда стоит делать поправку на это, читая мемуары.
И не предъявлять же, в самом деле, претензии сыну в том, что он не так велик, как отец, а ещё взялся за перо. Имеет право, как и прочие современники. В его книге много здравых мыслей о жизни, семье, образовании, саморазвитии. Но кроме них, и такие:
«В семье было невесело.
Учение отца и отношение его самого к жизни продолжали отравлять ее атмосферу».
«Отцовское ученье, не дав мне познать основных вечных законов и условий разумной жизни человеческой, неизменных и незыблемых, – потому что он не познал их сам, – сделало меня несчастным и больным физически и духовно».

Мне кажется, что главной ошибкой и пробелом русской гимназии моего времени было полное отсутствие живой, сердечной, умственной и жизненной связи между учениками и учителями.
Не поразительно ли, что прошли тысячелетия с тех пор, как мудрые люди познали жизнь и указали нам, какие основные знания нужны для ее счастливого прожития, – но до сих пор мы учимся и учим наших детей предметам совершенно ненужным, пустым и ничтожным, а все важное и нужное для жизни оставляется нами в стороне?
Следовало бы написать четыре основных Учебника Жизни для всех людей и всех наций.
Первый – как жить индивиду в одиночестве, второй – как жить в семье, третий – как служить обществу и государству и как относиться к нему и четвертый – как служить человечеству и относиться к другим нациям.
Эти четыре главные науки жизни должны были бы преподаваться во всех школах мира.
Школа и семья – оба эти учреждения, вместо того чтобы усилить и укрепить меня, ослабили, и я вижу теперь ясно, что только когда сама жизнь сделается разумной школой, а школа – частью разумной жизни, то есть когда обе они сольются в одно гармоническое и согласное целое, только тогда мы найдем истинные и вечные формы и орудия воспитания.

Существует мнение о жизни человека, что она должна быть вечно движущейся, изменяющейся и волнующейся, не могущей быть прочно устроенной и установленной. Мнение это верно по отношению к меняющимся формам материи в природе и в человеческом существовании. Но основные законы и условия разумной жизни человека вечны и неизменны, и потому бесконечно важно знать их, и смолоду, раз навсегда.
В чем они?
В том, чтобы родиться и воспитываться в дружной и крепкой семье, все члены которой помогают и служат друг другу.
В том, чтобы быть членами сильного и мирного государства и повиноваться его законам; чтобы выучиться определенному ремеслу или труду и практиковать их; чтобы по возможности не оставлять своей страны, а жить там, где родился; чтобы жениться вовремя и иметь здоровых детей; чтобы быть умеренным, но не крайним; чтобы иметь добрых и умных друзей и не иметь врагов; чтобы познать свои три сущности и быть сильным <ими>, то есть телом, рассудком и душой.
Никто в моей молодости не научил меня этим простым, нужным всем правдам, а напротив, все, что окружало меня, противоречило им.
Но главное мое несчастье было в том, что я доверял отцу, считая его умным человеком, не могущим ошибаться, между тем как, чем больше я приближался к его взглядам, тем меньше находил для себя прочных жизненных устоев.
Я смутно чувствовал, что то, что он давал, было чем-то искусственным, что учение его было вне жизни, но он до такой степени овладел всей моей душевной жизнью, что я не мог смотреть на мир иначе, как через его взгляды.
Отцовское ученье, не дав мне познать основных вечных законов и условий разумной жизни человеческой, неизменных и незыблемых, – потому что он не познал их сам, – сделало меня несчастным и больным физически и духовно.


















Другие издания
