Слово и событие. Писатель и литература

Книга посвящена философии языка. "Философия языка, напоминающая о настоящем весе слова, нужна не для того чтобы вернуть ценность нашим речам, это невозможно, а чтобы не принять нашу собственную нищету за нищету слова. Наш язык задевает нас больше, чем мы думаем. Принять от него обиду, когда он нас разоблачает, большая удача. Говорить наивно и беспомощно горькая, но достойная человека участь. И молчащий мыслитель тоже мыслитель. По-настоящему плохо бывает, когда от страха показаться нелепым или з...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,1

9 оценок

5
44%
4
33%
3
22%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 10Хотят прочитать 45

Рецензии

Gaz18 ноября 2015 г.
Чтение довольно увлекающее, как показалось; уж наверняка освежительное хотя бы для любителей говорения.
До рези ясна очень неловкая, принимающая час от часу приличный вид как бы колебаний несвобода от «одухотворенности»: способ, которым эта последняя понимается в подавляющем большинстве статей, составивших собрание, усыпляет, а не насыщает. Главное, что тогда остаётся неразборчивым — оправдывают себя писания или нет. То есть видно, что для Бибихина искупление во всяком случае никак не фигура речи, и записи программно притязают на некое метафизическое, не вполне членораздельное (хотя бывает ли тут по-другому), возмещение. Особенно при том отвлекает в сторону ожесточение, определённо прочитываемое в ряде критических материалов, помещённых в книге. Академические прения, где-то и когда-то даже не гремевшие — так, шипевшие, — уже совсем не весят, но утягивают за собой всё прицельное. В печалящую опустелость. Вместе с необъяснимо вольным стилем истолковывания (сам феномен которого довольно резко критикует одна из статей) избранных сегментов ex libris Владимира Вениаминовича. Действительно, в чтении добиться удобного значения часто можно тем более играючи, чем больше масштаб гения, противящегося мере. Здесь — место для волшебной трезвящей порции цианида:

«Если кто-то решит, что такое положение ненормально, что надо с ним покончить и вернуться к первоисточникам, то, будучи достаточно догадливым человеком, он от чтения Жака Деррида должен будет вернуться в поисках корней к Хайдеггеру, от Хайдеггера к Гуссерлю и Дильтею, от Гуссерля к Фоме Аквинскому, от Дильтея к Лейбницу, от них к Аристотелю, от Аристотеля к Платону. Когда он заметит, что Платон многозначен и таинствен, ему придется хотя бы на время забыть обо всех вообще текстах и думать самому, если он не удосужился сделать это раньше.»
Браво!
И — Бибихин своими почти косноязычными попытками как-то умудряется завести речь с самым нутряным, с комком в горле, с моим растерянным ныряльщиком из ниоткуда в никуда. Иногда. Он знает, что самое главное уже много раз случилось и ещё случится помимо нас, и главное в нас тоже почти всегда случается без нас. Самое дикое — что всё это происходит даже вопреки словам. Возможно — дóлжно: происходит, а не проговаривается.
Оставаясь за гранью бреда, в мучительном почти визионерстве, говорит, бормочет, кричит, ухает неясытью что-то про свет, про смысл, к которому только предстоит не суметь пробиться, к которому смоги хоть на ощупь, хоть в тягостном юродстве без конца рваться, рваться, рваться. Чтобы затем уйти из большого, горячего, дарёного мира в Ничто или Нечто, так ничего и не узнав — желторотым, бестолковым, пустующим. Но между этими событиями, может, будут восторги и бездны, которые стоили того, чтобы их испытать.

«Всегда нет ничего ближе друг другу чем бытие и ничто. Они так близко, что не рядом даже, а они одно и то же неким образом. Это их не соседство, а тождество идёт впереди всего. (…) Только ради недолжного, неуместного отдыха (человек) может уговаривать себя что нашел себе окончательную формулу, определился; от своего догматического сна он будет разбужен.»
«Больше нигде как во мне для меня бытие и небытие, добро и зло, пустота и полнота не откроются, не решатся, не дойдут до ясности, не будут.»
«Информация не успокаивает и не наполняет. Примиряющая полнота чаще бывает у загадочных и прекрасных вещей, о которых нет информации. Информация никогда не наполняет, и в то же время несмотря на это почему-то теснит. Информация обычно достоверна. Высокое произведение искусства невероятно, не веришь свои глазам, что такое может быть. Эта не-вероятная данность тем не менее не теснит, а раздвигает простор нашего мира. Слово само по себе, не условный знак, тоже раздвигает простор. Оно не средство, не просто средство, не столько средство, сколько среда, в которой получают возможность существовать люди, несказанные существа.»
«Молчание спасло бы. Но настоящее молчание, во-первых, невозможно, потому что человек настолько говорящее существо, что его молчание оказывается на его страх и риск многозначительнее слова. Настоящее молчание почти невыносимо, оно иногда бывает хуже крика. И во-вторых, нескАзанное и не названное не далеко от нас, оно может быть всего ближе к нам, ближе чем мы думаем, оно в нашей сути. НескАзанное это ближайшим образом и есть сам человек.»
«Присутствие неклассифицируемого, неподрасчётного придаёт всему остроту»
«Природа человека загадочно свободна»

«Всё бывает, зеленые сады, но смерть их не спросит, она придёт так уверенно, что уже пришла.»
Читать далее
8
421

Все рецензии

Цитаты

Gaz3 октября 2015 г.
Больше нигде как во мне для меня бытие и небытие, добро и зло, пустота и полнота не откроются, не решатся, не дойдут до ясности, не будут.
[«Понимание божественного слова»]
2
865