Айс
yuiyoru
- 258 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
О Томасе Лиготти до настоящего времени я знала только то, что он — объект поклонения узкого круга адептов, друг Дэвида Тибета и крайне замкнутая фигура. О его работах — только то, что их последовательно сравнивают с короткой прозой ЭйчПиЭл. И эти факты никоим образом не смогли меня подготовить к тому, чем его рассказы явились на самом деле — к убедительному авторскому голосу, к dreamlike vignettes, к камерным антиутопиям, отрицающим свое родство с классическим хоррором.
Рассказы Лиготти — даже более закрытые системы, чем рассказы Лавкрафта. Подобие этих двоих не столько в эксплуатируемом «вторжении неименуемого», сколько в их противопоставленности отвратительно нормальным писателям, которые пышут ментальным здоровьем и все-таки пытаются создать что-то на ниве ужасов, отличных от положенных им слэшеров и сплэттеров. Всё, начиная с биографии Лиготти и заканчивая аутсайдерским тоном рассказов этого конкретного сборника, заставляет предполагать в нем прекрасно нездорового писателя. Не в сюжетах, а в самом тексте — дефекты зрения, сенсорная депривация; в случае с ЭйчПи нагромождение эффектных прилагательных казалось драматическим приемом, здесь эти многократные ‘icy bleakness of things’, ‘ceaseless negation of color and life’, ‘grotesque discontinuities in the order of things’, ‘enlightenment of inanity’ - и прочие, и прочие catch phrases явно связаны с компульсивностью — героя ли, писателя ли — и эффект которых скорее по инерции, чем намеренно, передается читателю.
В странноватом термине, придуманном специально для тегирования работ Лиготти — в том самом «философском хорроре» — на самом деле есть смысл. Это что-то вроде «Секретных материалов» для тех, кто больше наслышан о Жаке Деррида, чем о Стивене Кинге. Наконец, можно бесконечно говорить о фигуре рассказчика — эдаком Бартлби, покончившим со своим отказом писать, но не с сопротивлением письму. И о диктатуре писателя: Карпентер пытался воссоздать нечто подобное («В пасти безумия»), но это несравнимо с творческим террором в рассказах из раздела ’The Damaged and the Diseased’. Лиготти вводит понятие «сверхискусства» (super-art) и «магии искусства» (art-magic), а довольно банальный сюжет о разрушении творчеством творца и наблюдателя превращает в кошмар их полной аннигиляции той потусторонней субстанцией, которую мы и называем творчеством (искусством) за неимением других терминов.
Из менее изощренных и более dreamlike-историй меня совершенно сразила ’A soft voice whispers nothing’ - впрочем, здесь красота и вычурность тоже не являются пустой оболочкой. Совершенно ясно одно: для Лиготти «смерть», «искусство», «восприятие» — не столько понятия, сколько вопросы, равносильные детским «почему?» и зрелому, уже предчувствующему финальные титры «куда?» А бонусом: совместная работа писателя и Current 93, видеоряд от Шванкмайера.

В описании The Nightmare Factory, книги, которую я добавил на данный сайт, я упомянул, что круг читателей Лиготти настолько эзотеричен, что вряд ли кому-то придет в голову OCR'ить и выкладывать ее в интернет. Однако же, электронное книгопечатание набирает обороты, хотя и зачастую трудно или невозможно купить электронные книги, имея российскую дебет-карту. Рано или поздно эти книги просачиваются на library.nu, где я недавно и обнаружил практически полное собрание сочинений этого нетривиального писателя.
Мое первое знакомство (как и у многих) состоялось при слушании I have a Special Plan for this World в исполнении Current 93. Однако из рассказов той первой книги, которую я прочитал, мне запомнились всего лишь два - The Frolic (который теперь еще и экранизирован) и Drink to Me Only With Labyrinthine Eyes. Второй я довольно долго носил, образно выражаясь, у самого сердца. Как мне сейчас кажется, я тогда немного не понимал, в чем фишка. Я думал что там некие horrors, а при этом "one gets only the horrors one deserves", как написал один из рецензентов. Так что я пришел к выводу, что я пока не заслужил основной части ужасов, спрятанных в книге.
А недавно вот, дочитывая полную подшивку журнала Flurb, встретил в ней рассказик другого писателя, до некоторой степени похожий атмосферой и тематикой. И я решил прочитать у Лиготти что-нибудь поновее.
Возможно, он стал писать еще лучше, а возможно, и я дозрел, хотя скорее всего верно и то и другое, и теперь я, кажется, понимаю, о чем он.
Teatro Grottesco в основном состоит из цепочки социально-экономических и местами злободневных(!) (кто бы мог такое подумать про Лиготти?) ужасов, состоящих в бессмыслице человеческого существования на таблетках и в еще более вопиющей бессмыслице эксплуатации человека невесть чем. Читательский экстаз же, для меня, вовсе не связан с тем, что это - ужасы.
Это скорее восторг, вызванный красотой математического доказательства, или шахматной партии.
Но если приглядеться, в книге нет ничего сказанного всуе, для красного словца, черезчур - все жизненно, все о человеческом состоянии! Пусть местами и гротескно, и вычурно, и театрально.

Nabokov made a very accurate comment about Borges: reading his work, he said, is like walking up to an amazingly beautiful house. You can't get over how beautifully constructed it is, and then you open the door and realize that it's just a set, a blank, a facade with nothing behind it.
"I have a special plan for this world" - та самая дверь в никуда, декорация, скрывающая пустоту или ободранное пыльное закулисье.

There is nothing like fear to complicate one’s consciousness, inducing previously unknown levels of reflection.

The attic is not haunting your head – your head is haunting the attic. Some heads are more haunted than others, whether they are haunted by ghosts or by gods or by creatures from outer space.

He ceased to be a person so that he could remain a successful organism. ‘Anyone would do the same,’ he said.