
Электронная книжная полка
Argon_dog
- 2 784 книги

Ваша оценка
Ваша оценка
О мужчине влюблённом в тигра. Надо признаться, это не классическая зоофилия. Мастерски описано помешательство, безудержная и больная страстность и чувственность духовной близости человека и животного, а также филигранный литературный стиль Витткоп, эта книжка всё же тронула меня, пожалуй, едва ли не больше всех, мной прочтённых этого автора.

Тигр - Мария Антуанетта - Бланш - богохульство - женское - зеркало - пуританин - Матье
Блейк появляется на 19 листе, когда герой сам начинает превращаться в тигра: "Матье ел хлеб:хлеб становился Матье, а Матье становился хлебом и жевал свою собственную плоть". Причудливая зеркальная анфилада, одним словом.
"Нет любви без цели, нет цели без возможности достижения, всякая смерть вложена в другую на манер матрешки - скрытое разрушение, приближение вслепую к пропастям небытия", - спирали, умножения, умножения..
Но, конечно, тут игра в мифы не такая блистательная, как у Клоссовски. Но какое же это великолепное зеркало - Калибан, то бишь я, плачет и утирает октябрьские сопельки.
История человека, сожранного тигром. Приход в клетку - тот самый перешеек клепсидры, о котором говорилось в начале, кафкианская мышеловка - увы, он до тигра так и не дошел. Его сбил велосипедист.
Ну и штришок к портрету Габриэль Витткоп - интервью в конце издания. Вот пара выдержек:
"Подлинный анархизм основан на утопии: человек хорош - так хорош, что не нуждается ни в полиции, ни в армии, ни в чем-либо подобном" (из интервью).
"А! Как мило! Обожаю животных. В такой же степени мне противны дети и куклы... Говоря о куклах - когда я была маленькая, я выкалывала им глаза и топтала их. А вот животных прижимала к сердцу. Потому я и не ем мяса. Но вы содрогнетесь, если я вам скажу что я... фетишистка мехов". Кривляка.

Подлинный анархизм основан на утопии: человек хорош - так хорош, что не нуждается ни в полиции, ни в армии, ни в чем-либо подобном. Люди, верившие в это судили по себе: они-то были хорошими! Вот вам и ошибка...

Сегодня, когда эти вещи мне безразличны, я нахожу современных христиан скорее забавными: спасение представляется им своего рода общественным мероприятием в складчину, чем-то вроде поездки, организованной с наименьшими затратами.

"..Он не смел более ни к чему прикасаться, избегал защелок и перил: одетый в перчатки, замурованный в одежду, испытывающий смертельное омерзение. Он удивлялся, видя вокруг себя мужчин и женщин, подчеркнуто носивших свой пол как лучшее достояние. А может, в них и правда не было ничего лучше...
О своих прошлых связях он, хоть весьма редко, но вспоминал, а вот о той, что оставила на нем самый сильный отпечаток, решительно забыл. Синда - так звали английскую лесбиянку с очень широко расставленными желтыми глазами; у нее были рыжие волосы, тонкий рот, широкая и короткая челюсть, очерченная резким углом, и неповторимая манера поворачивать голову на оси шеи: медленно, одним величественным движением. Дени не пытался добиться от нее того, в чем бы она, вероятно, ему отказала: хоть она и занимала его воображение с утра до вечера, он не видел здесь для себя ни возможности, ни смысла, удивляясь лишь тому, что столько людей провозглашают неотделимость любви от любви. Если бы его спросили, чего он ждет от Синды, он, вероятно, пришел бы в замешательство или, по крайней мере, был бы застигнут врасплох. Затем пришел день, когда она покинула его навсегда. Дени стер тот образ из памяти. Образ простой и сложный. Они стояли друг против друга на мосту Ватерлоо, и отблеск, падавший то ли от уличного фонаря, то ли неизвестно откуда, резко освещал лицо Синды, однако лоб ее, желтые глаза и плоский нос оставались в тени струящегося водой зонта. Был виден лишь короткий подбородок да длинные тонкие губы, которые шевелились, иногда открывая взгляду быстрый, влажный блеск зубов. И вот они все шевелились - эти гибкие, агрессивные губы. Дени не слушал, что она говорила, - без сомнения, какие-то жестокие слова - но это и не имело значения. Ничто не имело значения - лишь этот рот перед его глазами, самодовлеющий среди небытия, появившийся из тьмы, автономный, божественный, выносящий ему безапелляционный приговор, прежде чем сожрать..."