
Литература англоязычного модернизма
innashpitzberg
- 378 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Идеальная семья (в глазах окружающих) – это зачастую прекрасно выстроенный фасад, за которым вполне может прятаться нечто, весьма далёкое от идеала. Но сами "строители" порой настолько увлечены созданием фальшивого образа, что оказываются слишком затянутыми в опасную трясину самообмана.
Герой этой небольшой психологической зарисовки сразу напомнил мне чеховского профессора из «Скучной истории» (рецензия). Когда же я дошла до финала, то не поверила своим глазам, увидев фразу: «До свидания, моё сокровище!». Ведь я хорошо помню, что упомянутая повесть Чехова заканчивается почти так же: «Прощай, моё сокровище!». Случайное совпадение или преднамеренное заимствование? Учитывая особый интерес Мэнсфилд к творчеству русского писателя, я склоняюсь ко второму варианту.
О чём же этот коротенький рассказ? О непрожитой жизни? О сожалениях об утраченной юности? О приближающемся конце и подведении итогов? О том, что эмоциональная близость не бывает односторонней, всегда требует взаимности и движения навстречу друг другу? Иначе отношения рискуют превратиться в яркий и красочный… мыльный пузырь, который лопается от малейшего дуновения ветерка.
Семью успешного бизнесмена Нива все считали идеальной. И при каждом удобном случае многочисленные гости напоминали об этом хозяину, который охотно и привычно с ними соглашался. Но что-то пошло не так…
Однажды весной к мистеру Ниву, идущему по вечерней, но всё ещё солнечной улице, как-то незаметно подкралась старость. Он хотел было прогнать её палкой, но силы внезапно покинули слабеющее тело. А в голове возник вопрос: что он знал о своих близких, которым ценой невероятных усилий обеспечил безбедное существование? «Всю свою душу и сердце» мистер Нив вкладывал... в собственный бизнес (как чеховский профессор – в науку), приносящий хороший доход. А чем в это время были заняты его родные люди? «На самом деле, ни один дом в городе не был так популярен как их дом; никакая другая семья не развлекалась так много». Но почему же в кругу домочадцев глава семейства почувствовал отчуждённость и одиночество? И герой начал как бы со стороны смотреть и на себя, и на членов своей семьи: жену, трёх дочерей и сына. И вдруг осознал: «Они были для него чужими. Жизнь прошла мимо». Нечто подобное (отстранённость, раздражительность, равнодушие, потеря смысла жизни) произошло и с профессором из «Скучной истории».
А нахлынувшие воспоминания не давали мистеру Ниву покоя:
«…Тёмное крыльцо, наполовину скрытое страстоцветом, свисающим печально, скорбно, как будто понимающим всё. Маленькие, тёплые руки обвились вокруг его шеи. Лицо, крошечное и бледное, приблизилось к его лицу и чей-то голос выдохнул: «До свидания, моё сокровище».
Моё сокровище! До свидания, моё сокровище! Кто из них говорил? Почему они сказали до свидания? Это была какая-то ужасная ошибка. Она была его женой, эта маленькая бледная девушка, а вся остальная часть его жизни была сном».
В своих дневниках и записях Мэнсфилд частенько обращалась к Чехову, ведя с ним внутренний диалог. 5 июля 1918 г., переживая творческий кризис (она много читала, но не могла писать), Кэтрин заметила в дневнике:
«Надо снова начинать писать... Ах, Чехов! Почему тебя нет в живых? Почему я не могу поговорить с тобой в большой затененной комнате поздно вечером - свет зеленоват от раскачивающихся деревьев снаружи».
В 1917г Мэнсфилд сделала надпись на книге рассказов Чехова, принадлежащей известному литературному критику и её будущему супругу Дж. М. Марри:
«По всем существующим законам
Эта книга должна принадлежать мне.
Кроме того, ты, несомненно, согласишься,
Что я являюсь английским Антоном Ч.»
А 12 декабря 1920 г. Кэтрин перенесла эту надпись в «Записную книжку», добавив под ней комментарий :
«Прости мне, Чехов, мою дерзость».
Видимо, всё-таки Мэнсфилд осознала безусловное превосходство Чехова.

Название рассказа говорит само за себя, о чем и о ком пойдет в нем речь. Кэтрин Мэнсфилд раскрывает психологию немолодой уже женщины, отчаявшегося человека, полностью утратившего смысл жизни.
Литератор , в доме которого служила матушка Паркер, "иногда отодвигал от себя книги и уделял внимание тому явлению, которое называется Жизнью"(по-моему хорошо сказано) . Он любил послушать воспоминания старушки, а той было о чем рассказать. Юной шестнадцатилетней девушкой приехала она из Страдфорда в Лондон. Вскоре вышла замуж за пекаря, родила тринадцать детей, а семерых из них похоронила. После этого еще целая череда бед и невзгод легла на плечи матушки Паркер. Смерть супруга, уход за больной сестрой и шестью ребятишками, голод, нищета, сбившиеся с правильного пути дети. Единственной отрадой жизни стал внучек, малыш Ленни, который родился болезненным ребенком. Как ни ухаживала за ним бабушка, как ни старалась, смерть забрала и внука. Единственные слова "утешения", которые нашлись у литератора после выслушанной истории
Если сравнивать творчество Кэтрин Мэнсфилд и Антона Павловича Чехова, то на память приходит рассказ "Тоска", где извозчик Ион Потапов, похоронивший сына, пытается излить седокам душу, но встречает только стену равнодушия. Ни Ионе ни матушке Паркер, возможно и не требуются слова утешения, надо только одно, выплакаться. Через слова выходит боль, так хочется, чтобы в такой сложный момент рядом был хоть кто-то неравнодушный.
Вместе со смертью маленького внука теряется смысл жизни. Боль, одиночество и отчаяние охватывают эту, уже повидавшую жизнь женщину. Перед дочерью не выплачешься, ту саму утешать надо. Где найти то место, чтобы можно было хотя бы побыть наедине со своим горем и выплакаться?
Право, в финале ожидала трагедию, пусть бессознательную, на порыве, но вновь главная героиня проявляет все тот же "трагический оптимизм".

Знакомые уже по рассказу "Пикник"сестры Шеридан выступают в данном произведении второстепенными персонажами. Они вводят свою кузину Лейлу в высшее общество, девушки и их брат отправляются на бал.
Для Лейлы это был первый бал в ее жизни. Из обычной серой жизни девочка попадает в настоящую сказку. Блеск хрустальных люстр, море ярких цветов, бархатная обстановка зала, огромное количество танцующих и музыка, музыка, музыка... Лейла зачарованно повторяет "я в раю, я в раю..." Девочка попадает в мир иллюзий, в мир нескончаемого праздника, она счастлива.
Кэтрин Мэнсфилд великолепно удается описать состояние героини, ее очарование происходящим, какую-то воистину неземную атмосферу бала. Все это помогает сильнее подчеркнуть основную тему рассказа, возвращение из мира иллюзий в реальность.
Лейла юна, хороша собой, а восторженность предает ее личику некую особую пикантность и привлекательность. Партнер сменяет партнера и под чарующую музыку девушка скользит в танце по блестящему паркету. Минутные знакомства, беседы ни о чем, прохладительные напитки, фрукты, мороженое. Вновь, как в том же "Пикнике" звучит утверждающее "жизнь прекрасна!". Если бы все закончилось любовным приключением, то это была бы уже не Кэтрин Мэнсфилд. Она спускает свою героиню с небес на землю, но делает это не так резко и трагически , как в уже упомянутом рассказе, все проходит "легче и мягче."
Для этой цели писательница выбирает в герои уже немолодого человека, который посещает балы дольше, чем Лейла живет на свете. Во время танца он рассказывает и показывает, обводя взглядом стареющих матрон, что ожидает девушку в ближайшем будущем. Молодость и красота скоротечны, а счастье всего лишь миг и не может длиться вечно, но как же не хочется думать о том, что "первый ее бал лишь начало самого последнего бала".

Spoilt their evening! Spoilt their being alone together! They would never be alone together again.

Cold crept up his arms. The room was huge, immense, glittering. It filled his whole world.
There was the great blind bed, with his coat flung across it like some headless man saying
his prayers.

He groaned for love and caught her close again. And again, as always, he had the feeling that he was holding something that never was quite his—his. Something too delicate, too precious, that would fly away once he let go.














Другие издания


