Альбигойская драма и судьбы Франции

Книга Ж. Мадоля посвящена одному из интереснейших периодов мировой истории - альбигойскому крестовому походу и присоединению Лангедока к Французскому королевству (1209-1249), событиям, которые знаменуют собой начало эпохи консолидации французского национального государства. Книга написана живым, образным языком и рассчитана не только на историков профессионалов, но и на широкий круг читателей.

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,3

36 оценок

5
53%
4
31%
3
14%
2
3%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 40Хотят прочитать 109

Рецензии

Аноним20 марта 2022 г.
ЖЕЛЕЗОМ И ОГНЕМ
Во вступлении от издательства, кандидат исторических наук Н. И. Милютенко неожиданно обращает внимание читателя на взаимосвязь событий, происходящих в середине XIII века в разных частях Европы. По мнению специалиста, Русь, принявшая на себя удар татаро-монгольского нашествия и выбирающая путь сохранения себя и выживания в условиях беспрецедентного вражеского ига, не могла не принимать в расчет агрессивную политику западных крестоносцев, разграбивших Константинополь, уничтожающих Лангедок и вторгшихся в северные пределы русских земель. Согласие папства с данными действиями демонстрировало его слабость и двуличие. Но «иное поведение было невозможно в эпоху, когда все решала реальная военная сила, а этой силой двигали распри и желание приобрести новые территории». Видимо, в том числе и эти мотивы стали причинами восточного выбора, сделанного в своей политике князем Александром Невским. Как раз в это время папа «Иннокентий IV старается завязать отношения с литовскими князьями, а особенно с галицким князем Даниилом и его родным братом Владимиром Волынским. Оба князя получают от папы пышные титулы королей, что должно было защитить их от посягательств западных соседей и сосредоточить всецело на борьбе с татарами. В 1251 г. крестится и тоже получает королевскую корону князь Миндаугас Литовский. По сути дела речь идет о том, признавать себя русским князьям, все равно уже потерявшим самостоятельность, вассалами Орды или вассалами папы. С точки зрения интересов христианства следовало сделать второе, но действия западных «христианских» сеньоров сводили на нет все усилия папы». Как известно, пропапская партия была сокрушена, некоторые исследователи склонны приписывать ключевую роль в этом событии Александру Невскому (но это неточно, у него есть алиби). Как видите, восемьсот лет прошло, а векторы геополитики, даже с учетом всех особенностей момента, остаются все теми же.
Отличное издание «Евразии» в серии «Clio», куплено мною в «Проекте О.Г.И.» когда-то за 83 рубля, наклейка сохранилась. Одна из самых популярных и известных у нас из всех переведенных работ по альбигойским войнам, была издана в Париже в 1961 году. Жак Мадоль – уроженец Лангедока и достаточно известный на родине автор многих книг (в том числе «Христианство Достоевского» (1939), кстати), среди прочего возглавлял Национальный комитет писателей (1964).
Во введении автор обращает внимание на довольно интересный момент, отмечаемый любым интересующимся темой, - практически полная обезличенность руководства катаров. В эпоху главенствующей роли личности в истории, когда даже исторические периоды приравниваются к годам жизни того или иного деятеля, собственно о личностях катаров, кроме имен почти ничего не известно. «Мы должны смириться с тем, что плохо представляем себе человеческий облик глав катарского движения. В большой степени в этом вина инквизиторов, которые мало интересовались человеческой сущностью своих жертв, иначе у них не хватило бы духу послать их на костер. Но это и благородная вина самих катаров, не придававших никакого значения своей смертной оболочке».
Первая глава посвящена описанию Лангедока, особенностей его истории, культуры и искусства с особым вниманием к «веселой учености», конечно же. Кроме того важный акцент делается на противопоставлении Северной и Южной Франции. С учетом все нарастающего соперничества Капетингов и Плантагенетов, тулузская квазимонархия Раймондинов решала собственные проблемы, во многом связанные со слабостью отношений церкви и государства. И поэтому южный идеал, представляемый трубадурами, - расположен абсолютно в мирской плоскости, а не в клерикальной, как на Севере. Вот тут на Юге и появился катаризм.
Вторая глава сосредоточена на характеристике доктрины катарской церкви, которая рассматривается автором через призму антиклерикальности как «антицерковь». Двигаясь от манихейства и богомильства к созданию собственных постулатов, катары своей аскетичной и скромной верой быстро завоевали сердца южан в такой степени, что св.Бернар в середине XII века признавал, что в Тулузе никто не пришел на его проповедь. Жак Мадоль кратко и доступно проясняет основные моменты сходства и различия катарского учения с христианством, отмечая, что продолжаются споры о том, считать ли катаризм ересью, разновидностью христианства или отдельной религией. Разбирается подробно особая роль «Утешения» (Consolamentum) в катарских ритуалах.
Третья глава самая большая, она состоит из трех частей и называется «Завоевание». Соответственно части эти посвящены начальному этапу крестового похода и успехам Симона де Монфора, могильщика Лангедока, краткому реваншу Юга и окончательному решению вопроса французским вторжением. Не останавливаясь на всех многочисленных перипетиях кровавой истории альбигойских войн, автор лаконично на 63 страницах описывает их основные поворотные моменты, ввергнувшие современников в, по сути, апокалиптический ужас. Напомню, что на протяжении четырех десятков лет земли Лангедока опустошались армиями крестоносцев и наемников, феодалы многократно меняли сторону в зависимости от военной удачи, города и замки по нескольку раз подвергались штурмам, а население истреблению (по некоторым оценкам погибло около миллиона человек). Собственно вот весь этот кошмар и называется «альбигойской драмой Франции». Не удержусь, чтобы не отметить, что крестоносцы, жесточайшим образом даже по меркам того жестокого времени, насаждавшие огнем и мечом католицизм на окситанской земле, убедительно подтверждали, в соответствии с доктриной катар, самые наихудшие опасения южан о мире, созданном, по их мнению, Демиургом.
Четвертая глава описывает возникновение инквизиции, чадящие следы ее функционирования на земле Лангедока, последние попытки сопротивления катарской церкви, мирян и знати католическому и французскому завоеванию. Рассказывая о резне в Авиньоне’, где рыцари из катарской твердыни Монсегюр перебили группу вселявших страх инквизиторов, автор пишет: «Здесь волнует не акт возмездия, известный нам по оккупированным врагом странам. Отметим также исполненную достоинства храбрость инквизиторов. Эти безжалостные люди знали, чем рисковали. Если что-либо и может оправдать их поведение, то только присущее им сознание того, что они призваны на смертельную битву, и готовность умереть за свою веру не меньшая, чем у тех, кого они посылали на костер. На землях графа Тулузского они подвергались постоянной опасности, но отважно шли ей навстречу. Кого меньше всего в этой истории, так это трусов. Жители Монсегюра тоже знали, что в случае поражения они дорого заплатят за резню в Авиньоне’». Трагедия Монсегюра, который в течение многих месяцев сдерживал осаду французов и где после сдачи замка практически добровольно на костер взошли более двухсот катар, представляется итогом катарского сопротивления, которое далее носило совершенно эпизодический характер.
Пятая глава рассказывает о многовековой судьбе Лангедока уже в составе Франции. Жак Мадоль подводит итог этой главе: «Я полагаю, было бы бессмысленно искать в наши дни в водах великой национальной реки лангедокские струи с их особым вкусом, и не потому, что они там неуловимы. Но горнило Парижа оказывает теперь на единство страны слишком сильное воздействие, чтобы в его пламени сохранился провинциальный сепаратизм. То, что начали короли, то, чему Революция придала неотвратимость, сегодня заканчивает Париж. Разнообразные французские провинции сливаются здесь и сами получают из этого центрального очага импульс и жизнь. Значит ли это, что отныне следует их считать мертвыми, интересными только своей историей? Не думаю. Провинции существуют, с их равнинами и горами, их небом и особенным климатом, и лангедокский акцент — один из тех, что утрачивается медленнее всего».
В заключении содержится выводы, некоторые из которых я бы привел целиком и без комментариев.
«Вот так создавалась Франция, которую по праву считают одной из самых единых и сплоченных стран в мире и уж, во всяком случае, одной из самых старых, значительная часть границ которой, в том числе и по Пиренеям, кажется, обозначены самой природой. Железом и огнем. В столкновении, которое носило не столько религиозный, сколько национальный характер».
«Несомненно, катары заблуждались, но они вдохновлялись самыми благородными идеалами. Что же до некогда неукротимых тулузцев, то они сознавали, что защищают ценности, без которых не стоило жить. Они только не знали, что эти ценности были теми же, что и ценности наилучших из их противников. Понять это их заставил Людовик Святой, а сегодня потомки обретают их в общефранцузском достоянии».
«Почти все великие человеческие конфликты покоятся на трагедиях недоразумений. Так неизбежно ли замечать это лишь после битвы? Но, быть может, это закон нашей природы — всякое рождение должно быть кровавым, идет ли речь о рождении нации или мира?»
Вывод: «Отлично!» Лаконичная, продуманная, четко структурированная работа по альбигойским войнам, претендующая на геополитический охват событий. В обзоре литературы понравились слова автора о книге Зои Ольденбург «Костер Монсегюра»: «Она вложила в книгу все сочувствие, недостающее ее предшественнику, одновременно избежав фантазий Наполеона Пейра. Ее история точна, но она также и правдива той особой правдой, куда более глубокой, нежели формальная точность, которая дорожит именно сочувственным пониманием предмета. Думаю, г-же Ольденбург долго нечего было противопоставить, даже когда некоторые мелочные критики и находили в ее книге кое-какие неточности. Их допускают все, и было бы странно, если бы их не оказалось в такой важной работе».
Читать далее
23
470
Аноним11 января 2014 г.
Всегда было интересно, чем же катары вызвали к себе столь пристальное внимание римской католической церкви и королей. Помимо пресловутых легенд о богатствах, о граале и прочем подобном. Как оказалось, дело далеко не в религии. Жак Мадоль чудесно описывает все различия между югом Франции, говорящем на языке ок, и её северной соседкой. Там, где власть короля правила по-настоящему, и там, где своим синьором его считали лишь номинально, подчиняясь только династии Раймондинов. Юг - свобода мысли, ремесел, нравов, многонациональность. Раймоны принимали даже гонимых везде евреев. Не удивительно, что именно там возникла религия, которая была "чище и честнее" традиционного католицизма. Те, в ком римская церковь увидела для себя настоящую угрозу.
В начале автор даёт немного географии, сведений о культуре, сравнивает более свободное восприятие юга и классицизм севера, но также обращает внимание и на зарождение романской культуры, которое происходит не только на юге, но и проникает своими идеями и на север Франции. Мадоль обращает наше внимание на то, почему могли возникнуть свободные взгляды и, в итоге, новый вариант христианской веры. Пока борьба Капетингов сосредоточена на соревновании за территории и выход к морю с Плантагенетами, в то время Раймондины заинтересованы в расширении на юге - к морю Средиземному. Франция на тот момент едина лишь формально. Интересы королей и графов пока не соприкасаются и не пересекаются. Альбигойские войны ещё в будущем, но предпосылки к ним закладываются много ранее, на Юге, в Лангедоке.
Чтобы показать насколько более свободно было мышление юга, насколько оно стремилось к новому, Жак Мадоль посвящает небольшую часть своей книги "веселой учености" и развитию романского искусства и литературы. Также подробно он сравнивает настроения и дух северный и южный, дух именно народный. Восстания севера и настоящий вызов юга - несоизмеримо. Также как и несоизмерима цена, которую пришлось заплатить югу за своё вольнодумство и попытку создать независимое государство под знаменами Тулузы.
Север:

Религиозные чудеса поражают христианина не больше, чем нас сейчас чудеса науки. Некоторые даже не задерживаются, чтобы удостовериться в чуде. Они верят, не видя, потому что авторитет, убеждающий их в реальности чуда, является единственным интеллектуальным авторитетом, перед которым склоняются все. В христианском мире нет иной науки, кроме церковной.
Юг:

Раймон IV и даже Раймон V были государями благочестивыми, заботившимися о поддержании в своей земле ортодоксальной веры; однако их подданные - люди свободомыслящие, вникающие буквально во все до конца. Они ищут нечто вроде мирового совершенства и одержимы собственными идеями; им нравится оспаривать все истины, даже самые незыблемые.
Южная культура - культура главным образом светская, в то время как культура Севера - еще почти полностью церковная. Городская жизнь с ее новым торговым и ремесленным бюргерством гораздо более развита на Юге, чем на феодальном и землевладельческом Севере. То, что мы наблюдаем на тулузском Юге - это не столько своеобразная культура, сколько рождение народа. Такова среда, в которой зародился катаризм.
Но крестовый поход против катаров - действие, касающееся не только религии. Под вопросом объединение Франции и подчинение южных территорий королевской власти. И начинается война, жестокость которой поражает бесконечно. Резня в Безье, огромные костры, дровами для которых служат сотни людей, принявших иную веру, длительные осады, болезни и голод. И сопротивление, непрекращающееся десятки лет. Невольно сочувствуешь гонимым, хотя и понимаешь, что после объединения усилий папского престола с Капетингами, правящей династией Франции, шансов не то чтобы на победу, даже на выживание не было.
Мог бы юг стать свободным? Жак Мадоль не исключает такую возможность, сложись для Раймондинов более удачные обстоятельства. Но силы всё же были далеко не равны. Да и катаризм - предлог для крестового похода и дальнейших завоеваний на юге Франции - слишком опасен, т.к. быстро находит свою паству. Добрые Люди вызывают такое уважение своим образом жизни, а новая доктрина является более понятной и, что главное, справедливой, что катаризм распространяется очень быстро.

Повсюду официальная церковь поддерживает сложившийся порядок - даже тогда, когда он в высшей степени несправедлив. Требование низов всегда одно и то же - посредники между Богом и человеком не нужны. Церковная иерархия с ее ритуалами и таинствами - не что иное, как грандиозный обман с целью отобрать исключительно в свою пользу то, что должно принадлежать всем.
Жак Мадоль говорит о том, что середина XII века, особенно на Юге Франции, была эпохой великого духовного ожидания. Официальная церковь вызывала возмущение, а утонченная теория куртуазной любви, годившаяся лишь для немногих привилегированных, тоже не могла заполнить пустоту этого ожидания. И пустота заполнилась. Длительным противостоянием севера и юга, жесточайшей войной, созданием инквизиции, кострами, страхом и горем южан и конечным торжеством севера - концом Раймондинов и расцветом Капетингов.
Ещё хочу заметить, что в своем исследовании Жак Мадоль старается остаться беспристрастным. К примеру, несмотря на жестокость Монфора и его "аппетиты" в отношении земель, автор не осуждает его, а рассматривает мотивы и помыслы. Насколько это возможно - попытаться понять человека, жившего несколько сотен лет назад. Отмечается, что Монфор реально верил в справедливость римской церкви и в правильность кары для неверных. В этом рыцарь Святого Престола непогрешим.
Большое место занимает политика. Рассматриваются предпосылки, анализируются действия исторических персонажей (в тексте даже как будто чувствуется, что верная линия Людовика Святого и его действия автору книги очень импонируют), исходя из чего мы приходим к тому, что случилось. К драме с одной стороны, и созданию сильнейшего единого государства с другой.
Немного цитат:

Произнес или нет Арно-Амальрик знаменитые слова, приписываемые ему позднее: "убивайте всех, Бог признает своих!" - именно он несет ответственность за эту небывалую резню, которой, разумеется, мог бы помешать.

Катары составляли иную церковь, противницу и соперницу римской церкви, а катарское духовенство в силу самой строгости принятых им обязательств являлось для католического духовенства опасным конкурентом. Его следовало уничтожить любой ценой, чтобы христианство не было поколеблено, а возможно, и уничтожено.

При низвержении ангелов каждый падший ангел стал человеческой душой, заключенной в тело, а на небе осталось нематериальное тело этой заточенной души под охраной некоего святого духа. Результатом Утешения и было возвращение низвергнутой душе ее святого духа, обязанного препроводить ее после смерти к ее светлому небесному телу и избавить от испытаний последующих воплощений.

Книга несомненно полезна и интересна. Всем, кто интересуется историей. И не только.
А четыре звезды за перегруженность терминами, в которых периодически пришлось блуждать. Это отвлекало. Но к концу повествование стало менее размытым, менее пристально отвлекающемся на отдельные детали. Ещё одним минусом лично для меня стала привычка автора то забегать чуть вперед, то возвращаться назад. Этот приём бывает весьма кстати в художественных произведениях, а вот ознакомлению с историческими событиями только мешает - бывало, что возникал вопрос: "Так, стоп. А мы сейчас в каком году находимся? Это будет или уже было?"
Читать далее
15
467
Аноним15 сентября 2013 г.
Хм..вполне нормально когда французы пишут о своей французской истории)))Но все же книга Зои Ольденбург мне понравилась больше...Хотя как вторая книга по данной проблематике вполне подойдет всем тем кто интересуется катарами и прочими))
2
234

Все рецензии

Цитаты

Аноним8 января 2014 г.
Катары составляли иную церковь, противницу и соперницу римской церкви, а катарское духовенство в силу самой строгости принятых им обязательств являлось для католического духовенства опасным конкурентом. Его следовало уничтожить любой ценой, чтобы христианство не было поколеблено, а возможно, и уничтожено.
3
74
Аноним8 января 2014 г.
Инквизиция - это прежде всего розыск. И речь идет об организации не столько нового судебного ведомства, сколько духовного, и именно это Григорий IX поручиг нищенствующим орденам, особенно доминиканцам.
2
98
Аноним8 января 2014 г.
Произнес или нет Арно-Амальрик знаменитые слова, приписываемые ему позднее: "убивайте всех, Бог признает своих!" - именно он несет ответственность за эту небывалую резню, которой, разумеется, мог бы помешать.
2
41