Анти - Дюринг

Книга Ф. Энгельса "Анти-Дюринг" была создана в защиту марксистской теории от нападок мелкобуржуазного идеолога Е. Дюринга, взгляды которого разделяли отдельные представители германской социал-демократии. В книге раскрыты три главные части марксизма: диалектический и исторический материализм, политическая экономия и теория научного коммунизма.

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,2

204 оценки

5
51%
4
32%
3
12%
2
2%
1
3%

Ваша оценка

Прочитали 245Хотят прочитать 806

Рецензии

Аноним7 октября 2025 г.
Евгений, ты не прав!
...разговор перешел на ленинскую теорию отражения, которая, по словам Брежнева, любившего иногда приоткрывать своим приближенным мрачные тайны марксизма, была на самом деле секретной военной доктриной, посвященной одновременному ведению боевых действий на суше, море и в воздухе.
В.О. Пелевин, «Зеленая коробочка», 1993
Переходя темным осенним питерским вечером проспект Энгельса с томиком Энгельса в рюкзаке, я думал о превратностях судьбы. Маркс контрреволюционеров раздражал, и объект его имени превратился в Большой Сампсониевский аж в 1991 году, а Энгельс по-прежнему здесь, на севере бывшего Ленинграда. Почему ему не досталось такой порции ненависти?
Встретив у Витольда Кули любопытную ссылку на «Анти-Дюринг», я решил, что его время пришло. Книгу эту я взял в каком-то бук-кроссинге много-много лет назад. Отличная сохранность для издания 1948 года, к которой прилагается вся прелесть дореформенной орфографии («итти» всегда поражало мое воображение) и пометки знаменитых цитат синим карандашом («жизнь есть способ существования белковых тел»). Пометки, правда, исчезают после первых пятидесяти страниц, такое ощущение, что безвестный читатель устал потом от хитросплетений критики и пикировки с Дюрингом.
Ибо книга эта – классическая иллюстрация той инвективы, что марксизм во многом построен на критике построений других, без ясного и четкого изложения своего кредо. Есть, конечно, поэма Владимира Ильича «Государство и революция», но она действительно смотрится несколько инородно на фоне стандартного подхода – долгого погрома воззрений других с крохами положительной информации на полях. Вот и здесь Энгельс рассказывает интересное в промежутках между стёбом на Дюрингом, который пытался придумать универсальную систему всего до теории систем и прочих синергий.
Дюринг, кстати, и спустя полтора века остается мерзковатым персонажем. Его антисемитские работы, оказывается, в списке экстремистской литературы в РФ, хотя в остальном этот юдофоб, ненавистник кошек и табака практически тотально забыт. Любопытно, что когда-то социал-демократия была единственным оппозиционным течением, и к ней прибивались все подряд.
Говорить о Дюринге при обсуждении книги, названной в честь него, совсем не хочется. Тут надо говорить об Энгельсе. Ведь эта легкая и небольшая книга – своеобразная энциклопедия марксизма, написанная в его ранние годы. Наш последователь Исидора Севильского пытается, отвечая на универсалистские потуги Дюринга, наметить разумное отношение философии к наукам и показать возможные варианты связи всех наук между собой. Энгельс с подкупающей скромностью показывает приложение законов диалектики в физике, химии, общественных науках и биологии. И в математике, но тут я если не плавал, то читал с опаской, ибо я тут явно не лучше Дюринга.
Упомянутая скромность производит удивительное впечатление. Энгельс если не воспроизводит дословно фразу про плечи гигантов и прочие стереотипы, то, по крайней мере, понимает, что после него понимание мира будет куда более отчетливым, не пытается давать истины в последней инстанции, наоборот, настаивает на развитии и дополнении. Тем удивительнее, что именно скромность, понимание ограниченности познания в момент написания заметок и даже некоторые ошибки как раз позволили создать самую последовательную философскую систему из тех, что знало человечество. Здесь определенно есть взаимосвязь. Наука всегда только начинается, и всего не узнает никогда.
В книге, очевидно, есть два пика, две темы, при споре о которых перо Энгельса с волшебной легкостью скользило по бумаге. Главы о роли насилия в истории, где он удивительно убедительно доказывает примат экономического над всеми остальными факторами, и главы о политической экономии, где он строит картину расцвета и ожидаемого крушения капитализма. Попробуем поговорить об этом подробнее, но до того стоит кратко упомянуть другие удивительные моменты.
Сломанные ли это часы, которые два раза в сутки показывают верное время, но некоторые мысли Энгельса поражают. Поражают тем, что они, кажется, обгоняли время, но верно схватывали тенденцию. Так, говоря о гонке вооружений, подрывающей бюджеты ведущих держав, Энгельс утверждает, что торпеды приведут к закату крупных морских судов. Торпедам понадобился носитель, и заката не произошло, но текущая революция дронов как будто намекает нам, что на другом витке технологической спирали мысль Энгельса о безумно дорогих игрушках, обесцениваемых БЭКом, может оказаться верной.
В другом месте мне попалась фраза, из которой, вероятно, потом выросло все когда-то много обещавшее направление мир-системного анализа. На странице 330-й этого издания Энгельс внезапно говорит о перемещении центра развития капитализма. Какой подарок со стороны классика.
Растаптывая морализаторские фантазии Дюринга, Энгельс катит бочку на Кауфмана, царского генерала, завоевывавшего Центральную Азию. Перенос практик Кавказской войны на тот берег Каспийского моря, сама большая нелюбовь классиков марксизма к царизму – много любопытных интерпретаций отсюда можно вытащить.
Но вернемся к разговору о роли насилия в истории. Энгельс, пикируясь с Евгением, садится на своего любимого конька – военную теорию Фридрих наш очень любил. Недаром он потом эти главы из «Анти-Дюринга» издал отдельной брошюрой, снабдив большой справкой конкретных примеров. В этом издании приведена глава о тактике пехоты, песня же. Только забавно (если это уместное слово) видеть, что Энгельс полагал, что казнозарядная винтовка – это конец эволюции оружия, и тактика теперь вряд ли изменится. Сначала пулеметы, а потом многое другое сильно усложнили дело.
Ну и политэкономии, как же без нее. Все, вероятно, знают, что классический марксизм по всем пунктам прав в описании функционирования классического же капитализма. Но странная ирония истории состоит в том, что само наличие марксизма как альтернативы дало капитализму возможность видеть свои недостатки и костылями продлевать себе жизнь. Маркс показывает причины цикличности капитализма, вопиёт об анархии производства, утверждая, что монополии – шаг на пути к национализации промышленности. Ему не верят, каждый следующий кризис сильнее бьет по политическим режимам, вплоть до Великой Депрессии. И тут на сцене появляются те, кто понимают, что свободный рынок действительно уничтожит правящий класс через кризисы, а монополии действительно ведут к созданию национальных структур, что для капитализма не есть хорошо. Поэтому реформированный капитализм теперь твердо стоит на двух китах – антимонопольном законодательстве, не дающем законам рынка создать единое руководство производством, и государственном вмешательстве для сглаживания кризисных циклов через спасение too big to fail и государственные закупки. Таким образом все выглядит так, как будто именно классики марксизма показали, что нужно делать, чтобы отсрочить смену социальной структуры общества. Как это странно.
Но отринем мои инсинуации и вернемся к похвале Энгельсу. Пусть это критика на полях, пусть Энгельс не может поверить в Большой взрыв (хотя тогда это так не называлось), пусть многое оказалось и сложнее, и печальнее, удивительно читать такую ясную прозу с таким ясным же пониманием цветущей сложности связей. Энгельс имеет смелость говорить о том, что невозможно доказать, но что весьма вероятно. Он сам рьяно утверждал, что большую часть оригинальности в мыслителе дает эпоха и ее условия, и для другой эпохи он может казаться ограниченным и смешным. Пусть так, но блестят же через столетия греки. И Энгельс блестит, несмотря на оговорки и скромность.
Читать далее
46
360
Аноним15 марта 2019 г.
В прошлом году обзавёлся двумя книгами из "списка Вассермана", которых у меня ещё не было - Энгельса и Дойча. Теперь у меня в наличии есть все четыре книги из рекомендуемого им списка:
1. Ричард Докинз. Слепой часовщик
2. Фридрих Энгельс. Анти-Дюринг
3. Дэвид Дойч. Структура реальности
4. Станислав Лем. Сумма технологии
Первую книгу из списка я уже прочитал, теперь решил взяться за другую - за Энгельса.
Мог ли кто-нибудь подумать, что сейчас, когда Маркса и Энгельса не навязывают для обязательного изучения, их ещё будет кто-то читать? Мне всегда казалось, что всяческие Карл Маркс-Фридрих Энгельс и Марксизм-Ленинизм были только идеологами, а идеологии меня интересуют мало - я предпочитаю понимать, а не слепо верить. Решил прочитать эту книгу, поскольку посчитал, что Анатолий Вассерман не посоветует плохого, тем более в таком небольшом списке и тем более по соседству с известными мне Докинзом и Лемом.
Во-первых, хочется сказать несколько слов об издании. Первым делом обратил внимание на то, что в выходных данных книги не был указан её объём в авторских листах. На книге на писано, что это перевод с немецкого (что очевидно), но не указан переводчик. Сам текст книги отпечатан некачественно, причиной чему я первоначально счёл то, что отпечатана книга была Чувашии. Ну мало ли - в провинциальной типографии могут использовать устаревшее оборудование. Однако потом я заметил в книге дефекты, которые явно нельзя списать только на устаревшее оборудование - некоторые из них напоминали карандашные пометки и кусочки древесных опилков в плотной бумаге. Тогда я понял, что это отпечатанный без изменений результат сканирования какой-то другой книги. Когда я это понял, я решил рассмотреть внимательнее качество печати выходных данных. Мои догадки подтвердились - дело вовсе не в том, что в Чувашии плохое оборудование. С одной стороны хочется сказать людям спасибо за то, что эту книгу благодаря их стараниям можно купить. С другой стороны - издание сделано небрежно. Результат сканирования не был распознан, отредактирован и отпечатан качественными шрифтами. В выходных данных не указан переводчик. На мой взгляд, переводчик был весьма высокой квалификации, потому что некоторые цитаты Дюринга были лишены смысла в исходнике. Я сам хорошо знаю, как непросто переводить тексты с чужого языка, а уж перевести на русский то, в чём изначально нет смысла - это высшая квалификация.
Во-вторых, о форме самой книги. Книга представляет собой критический разбор "трудов" Евгения Дюринга - "философа", "экономиста" и "мыслителя". Кавычки в прошлом предложении не случайны. В общем и целом о Дюринге можно сказать только то, что это чванливое невежество. По складу ума я технарь, поэтому воспринимал все гуманитарные науки как мудрствование над очевидным, либо как ахинею, не подтверждённую практикой. Сейчас я готов посыпать голову пеплом и сказать, что был глубоко не прав. В своё оправдание могу сказать то, что меня гуманитарным наукам учили, видимо, такие же невежества, как Дюринг или такие же технари, как я сам, которые и сами не воспринимали свой предмет всерьёз. Возможно именно потому, что неспециалисту трудно разобраться в гуманитарных науках, а по форме они выглядят ничем не подтверждённой болтовнёй, у многих создаётся ощущение, что тут каждый имеет право высказывать своё собственное авторитетное мнение. Таким был и Дюринг.
Наконец, о самой сути книги. Занимаясь критикой, Энгельс концентрируется на сути критических замечаний и привлекает для этого не только логику, но и ссылается на множество других авторов в области философии, социологии, права, экономики, а также приводит массу примеров для иллюстрации ошибочности утверждений Дюринга. Так и невежественный читатель вроде меня проходит по всем коридорам и закоулкам гуманитарных и общественных наук, начиная постигать их систему. Одна из глав этой книги, посвященная критике политэкономии Дюринга, написана Марксом. Энгельс часто использует в ироническом ключе цитаты из самого Дюринга. В частности, на протяжении всей книги используются фразы "проникающая до самых корней", "окончательная истина в последней инстанции", "своеобразные в самой основе выводы и воззрения", которые ближе к концу больше походили на мемы.
После прочтения этой книги становится понятным, зачем в университетах преподают философию - диалектический материализм. Это база для понимания исторического материализма, суть которого заключается в том, что все изменения в устройстве общества базируются на экономике - на господствующем способе производства. А исторический материализм, в свою очередь является обоснованием идей коммунизма. Мне пока трудно судить, насколько неизбежен коммунизм, но по крайней мере кризис капитализма сейчас уже становится очевидным. Сменится ли капитализм коммунизмом - судить пока что сложно. Но логика происходящего сейчас в мировой экономике, на мой взгляд, такова.
По аналогии с феодальным и рабовладельцеским строем, в которых преобладающими классами были землевладельцы и крестьяне, рабовладельцы и рабы, при капитализме преобладающими классами являются капиталисты и пролетарии. Капиталисты присваивают себе часть продукта, произведёнными пролетариями, на том основании что капиталисты владеют средствами производства. Продукт реализуется на рынке, но весь его рабочие раскупить не могут, т.к. лишь часть стоимости этого продукта возвращается рабочим в виде зарплаты. Оставшаяся часть денег идёт в карман капиталисту. Но капиталисту сам произведённый продукт не нужен, т.к. этот продукт изначально производился на продажу. В итоге рано или поздно на рынке возникает ситуация, которую циники назвали "кризисом перепроизводства" - на рынке есть множество товаров, на которые нет платёжеспособного спроса. Но эту ситуацию можно толковать с разных сторон. С одной стороны продукта действительно произвели много. А с другой стороны во время кризисов "перепроизводства" есть много людей, которые не могут позволить себе купить продукт, т.к. у них нет денег.
До сих пор капиталистическая система находила выход из этой ситуации - освоение новых рынков сбыта. Излишний продукт продавался на внешних рынках, т.к. его цена оказывалась ниже, чем при изготовлении в феодальном или рабовладельческом строе за счёт более узкой специализации и большей автоматизации труда. Постепенно рынок осваивался и осваивался, для снижения издержек производства в условиях ужесточающейся конкуренции не только увеличивалась степень автоматизации, но и труд заменялся на более дешёвый. Так производства стали перетекать в страны с более дешёвым рабочим трудом.
По мере освоения новых рынков капиталистический способ производства замещал прежние менее эффективные способы производства. Теперь уже капиталистическим предприятиям пришлось начать конкурировать с капиталистическими же предприятиями, соревнуясь в эффективности. Менее эффективные предприятия разорялись и поглощались более эффективными. Сейчас конкуренция во многих отраслях стала настолько жёсткой, что при господствующем везде способе производства капиталисту достаётся всё меньшая и меньшая норма прибыли. Деньги стало проще делать уже не в производстве, а в финансовой сфере.
Во время кризисов "перепроизводства" капиталистические страны прибегают к так называемой политике "количественного смягчения" - процентная ставка понижается, чтобы деньги в виде кредитов вновь поступили на рынок и "излишек" продукции оказался реализованным. Но при низкой процентной ставке деньги становится проще заработать на выдаче кредитов, чем на производстве и поэтому начинают надуваться финансовые пузыри. Например, банки выдают дешёвые ипотечные кредиты под залог покупаемой недвижимости, не особо проверяя платёжеспособность заёмщика. Логика банков тут заключается в том, что пусть заёмщик не надёжный, зато невозвратные займы страхуются недвижимостью, которая по логике банков всегда в цене. Но в конце концов в собственности у банков оказывается масса домов, которые нужно продать, чтобы вернуть деньги. На рынке недвижимости образуется избыток предложения, из-за чего цены падают. Банки оказываются в проигрыше - обманули сами себя. Подобные же схемы надувания финансовых пузырей можно встретить и в других областях, например - в добыче сланцевого газа. Из-за того, что деньги доступны, становится возможным финансировать отрасль, которая при недостатке денег не была бы особо привлекательной.
Апофеоз попыток подстегнуть производство можно наблюдать в политике "количественного смягчения", заходящей в отрицательную область доходности. Банки выдают кредиты предпринимателям под отрицательные проценты. Предприниматель должен вернуть банку денег меньше, чем он изначально занял. Отрицательные процентные ставки по кредитам могут ошеломлять глупостью, но на самом деле дело тут в том, что такие кредиты не дают всем подряд - их дают только производителям или конечным покупателям продукции (то есть ограничивается право перепродажи товара, на покупку которого был взят кредит). Таким искусственным способом банки стараются подстегнуть реальное производство, нормы прибыли в котором, напомню, стремятся к нулю.
Правом эмиссии собственной валюты обладают не все банки. Им обладает один-единственный банк - Федеральный Резервный Банк. Все остальные страны для эмиссии собственной валюты должны предварительно наполнить своё золотовалютное хранилище соответствующим количеством мировых резервных валют или золота. Поскольку мировые резервные валюты найти на рынке проще, чем золото, то ими страны и обеспечивают собственную эмиссию. В конечном счёте все деньги, выпущенные для выдачи кредитов по сниженной ставке, берутся из США, а США берёт эти деньги у ФРС. Внутренний долг США - это не столько показатель того, насколько США задолжали миру при приобретении собственного благосостояния. Этот долг выражает общую сумму мировой эмиссии. На столько долларов (и зависящих от них валют) стало больше в мировой экономике.
Поскольку производство во всём мире нужно для жизни людей, но уже не обеспечивает прибыли для капиталистов, капиталисты сейчас стараются освободиться от собственности и оперировать только деньгами, занимаясь спекуляцией акциями, покупая их при повышении и продавая при понижении рыночной цены. Такая безответственность капиталистов людям не очень-то нравится, потому что людям нужны не ничем не обеспеченные деньги, а им нужны товары и рабочие места. За доступность ни того, ни другого капиталисты отвечать уже не готовы. На мой взгляд, эта тенденция приводит к тому, что государства вынуждены брать отдельные производства в собственные руки - для обеспечения военной безопасности, для обеспечения продовольственной безопасности и т.д. Только у государства есть право эмиссии денег, поэтому только оно способно сохранить стратегические предприятия на плаву.
Не могу пока что сделать дальнейших выводов о неизбежности коммунизма, то есть общественной формы владения средствами производства, т.к. своих мыслей на этот счёт у меня пока не хватает, а Маркса я пока не читал :)
Я мог напугать читателя своими пространными рассуждениями об экономике. Книга посвящена экономике лишь в малой части. Если вы, как и я в прошлом, считали гуманитарные и общественные науки профанацией, то я рекомендую ознакомиться с этой книгой. Многое после её прочтения встаёт на свои места и выстраивается в чёткую взаимосвязанную логичную систему.
Читать далее
25
3,1K
Аноним4 июля 2023 г.
04.07.2023
Ничего не понятно, но очень интересно. Глазами читалось ну ооочень долго, спасибо аудио версии. Да, стало ещё менее понятно, но более интересно. Не думаю, что смогла бы вопросизвести хоть одну мысль, но кажется, будто стала умной, через пару лет думаю, перечитать. Вдруг пойму что-нибудь.
Чем-то напомнило Улиса. Вроде, пока читаешь, все понятно логично. Но закроешь книгу и ни слова не вспомнишь. Единственное,что я поняла, что Энгельс - первый создатель панчей в мировой философии.
15
765

Все рецензии

Цитаты

Аноним26 сентября 2014 г.
…Уже самый факт происхождения человека из животного царства обуславливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному, и, следовательно, речь может идти только о различной степени животности или человечности.
14
2,3K
Аноним26 сентября 2014 г.
Государство было официальным представителем всего общества, оно объединяло его в одной видимой организации, но оно исполняло эту роль лишь постольку, поскольку было государством того класса, который сам являлся представителем всего современного ему общества: в древности — государством граждан — рабовладельцев; в средние века — феодального дворянства; в наше время — буржуазии. Сделавшись, наконец, действительным представителем всего общества, оно станет излишним. Когда не будет общественных классов, которые нужно держать в подчинении, когда не будет господства одного класса над другим и борьбы за существование, коренящейся в современной анархии производства, когда будут устранены вытекающие отсюда столкновения и насилия, тогда уже некого будет подавлять и сдерживать, тогда исчезнет надобность в государственной власти, исполняющей ныне эту функцию. Первый акт, в котором государство выступит действительным представителем всего общества, — обращение средств производства в общественную собственность, — будет его последним самостоятельным действием в качестве государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения станет мало-по-малу излишним и прекратится само собою. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не «отменяется», оно отмирает.
Читать далее
7
1,8K
Аноним2 октября 2025 г.
Разделение общества на классы, эксплоатирующие и эксплоатируемые, господствующие и угнетенные, было неизбежным следствием прежнего недостаточного развития производства. Пока совокупность результатов общественного труда едва превышает самые необходимые средства существования, пока труд отнимает все или почти все время громадного большинства общества, до тех пор оно неизбежно делится на классы. Рядом с огромным большинством, исключительно занятым физической работой, образуется класс, освобожденный от прямого производительного труда и заведующий общественными делами: руководством в работе, государственным управлением, правосудием, науками, искусствами и т. д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда.
Читать далее
5
51