В саду памяти

«В саду памяти» Иоанны Ольчак-Роникер, польской писательницы и сценаристки, – книга из разряда большой литературы. Она посвящена истории одной еврейской семьи, избравшей путь польской ассимиляции, но в зеркале судеб ее героев отражается своеобразие Польши и ее культуры. «Герои этой “личной” истории, показанной на фоне Истории с большой буквы, – близкие родственники автора: бабушка, ее родня, тетки, дядья, кузины и кузены. Ассимилированные евреи – польская интеллигенция. Позитивисты, которые виде...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,3

9 оценок

5
67%
4
11%
3
11%
2
11%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 9Хотят прочитать 66

Рецензии

Аноним16 декабря 2014 г.
Эта книга полномасштабная семейная хроника одной еврейской семьи, в зеркале судеб ее героев отражается своеобразие Польши и ее культуры. Рассказывая историю своей семьи, Иоанна Ольчак-Роникер рассказывает историю Польши. И таким образом, через личности людей, история воспринимается по-другому, как-то берет за живое.
Хронологически повествование начинается с 1804 года. Рассказывая о своем прадедушке, потомственном раввине, автор посвящает нас в свое происхождение. Густав Горвиц (внук раввина) женится на Юлии Клейнман, дочери купца монополиста соли в Польше. Именно отсюда начинается повествование. В этом браке рождается девять детей, среди них бабушка автора книги – Янина. Как будто предчувствуя грядущие трагедии, уготованные историей еврейству, эта молодая семья стает на путь ассимиляции, отбрасывая веру Моисееву. Вытравив из семьи иудаизм, в душах детей образовалась пустота. Дети должны сами выбрать, чем заполнить эту пустоту. Нужно было выработать собственную, светскую иерархию ценностей, свои ориентиры: «Учтивость, трудолюбие, дисциплина, выдержка! Вот к чему должны вы стремиться, если хотите стать людьми». Эти слова говорила мать, Юлия. Каждый из них «становился поляком», как мог.
Всех детей этой семьи история разбросала по карте мира. Все они были активными участниками мировой истории. Кто-то боролся за свободу и самостоятельность Польши, кто-то стал юристом, кто-то врачом, физиком, писателем и журналистом. Все выбирали себе интеллигентные профессии.
Бабушка Иоанны Ольчак-Роникер вышла замуж за Якуба Мортковича, книгоиздателя и книготорговца. Их дочь (мать автора книги), Мария Ханна, воспитывалась в любви к печатному слову и книгам. Семейство книгоиздателей поддерживало связь и дружбу с писателями того времени, среди них: Леопольда Стафф, Стефан Жеромский, Мария Домбровская, Болеслав Лесьман и др. Слушая их литературные споры, Мария Ханна впитывала как губка любовь к литературе, творчеству, слову.
Кажется, что вся жизнь у них – сказка. Встречи с писателями, литературные вечера, всемирные выставки по книжному делу, все размеренно, интеллигентно. Но если обратить внимание на даты, то сразу стает ясно – скоро всему придет конец. 1939 год, война, истребление евреев, варшавское гетто, жизнь в оккупации, голод, нищета… Книжный магазин чуть ли не в первый день войны разрушила бомба. Казалось, несчастьям нет конца. Но они выжили. Это было чудо. Шесть лет они прятались по всей Польше. Они же все равно оставались евреями. Понятно, что это для них означало - смерть.
Все многочисленные родственники, распорошенные по Европе тоже терпели лишения. Кто-то отбывал наказание в Сибирских лагерях, кто-то пытался выехать из Польши, кто-то издавал подпольную литературу и за это сидел в тюрьме. Автор так досконально изучила историю своего рода, что просто пересказывать нет смысла. Нужно просто читать.
Девять детей одной семьи, а вместе с ними еще и дети, внуки, правнуки… Их линиями испещрена карта едва ли не всей Европы, да и Америки тоже. За каждой линией — свой круг событий, требующих осмысления. А их не мало.
Это и система образования и воспитания — целый пласт.
История становления и развития книжного дела в Польше.
Еврейство как проблема нравственная (больше, чем этническая) — и для еврея, избравшего путь ассимиляции, вступившего на путь преодоления местечковости; и для всего мира, ставшего свидетелем гетто — его возникновения и уничтожения; так и не проговоренная до конца вина Европы перед Катастрофой; наконец, участие евреев в революции и коммунистическом движении, в польском повстанчестве, войне с фашизмом.
Эмиграция и ее последствия.
Пронзительны страницы правды.
Читать далее
25
224
Аноним6 ноября 2016 г.
Я слушаю тебя
- Бабушка, расскажи мне о своей семье… Да, снова – и с самого начала, я ведь так люблю слушать тебя!
Начни с 1804 года, когда родился Лазарь Горовиц, твой прапра…дедушка, венский раввин. Расскажи о его детях, обосновавшихся в Польше… Нет, не надо сложной политики, я в этом мало что понимаю – ты же знаешь, бабушка!
Расскажи лучше про варшавского купца и его восемь дочерей, для которых он искал и нашел самых прогрессивных и образованных мужей, исколесив в поисках всю Европу! Расскажи о самой красивой из них – Амалии Клейман, вышедшей за голландского банкира Льюиса Ситроена и родившей того самого Андрэ Ситроена.
Не забудь описывать мне снова и снова все обычаи, все мелочи. Говори о детском мире, об образовании, о житейских неурядицах и достатке – мне все интересно, ведь от этого ничего не осталось…
Опять ты о сложном, бабушка. О полонизации, предпринятой твоей прабабкой. Выработать свою собственную, светскую иерархию ценностей, выучить детей (девятерых!) – какая сильная была женщина! И у всех в итоге - безупречное знание языков, блестящее образование в лучших университетах Европы – разве после этого важны еще эти желтые бумажки, метрики?
О, моё любимое время – рубеж веков! Расскажи о Сенкевиче, о Жеромском, расскажи о литературных вечерах, о художниках и музыкантах! И о том сгоревшем портрете твоей бабки – в алой накидке с перьями.
Революционеры… бабушка, я никогда не разберусь во всех польских партиях и течениях, не надо, бабушка. Все, что я помню – Максимилиан Горовец из твоей семьи был дружен с Пилсудским. О, расскажи лучше о Цюрихе, о Швейцарии, где семья Макса жила среди всей той шумной подпольной братии, где жена Дзержинского учила детей игра на фортепиано, пока взрослые просиживали дни напролет в кафе, споря о политике!
Бабушка, как страшно – революция, как страшно - раскол общества. Вы же были крупным польским издательством, представляли страну на всех европейских выставках – почему опять всплывают те метрики?
Тридцатые годы – я зажму уши, бабушка! Не надо! Где все те завсегдатаи кафе, старые коммунисты, лихие подпольщики? Почему они арестованы? Макс Горовец расстрелян… Сохранилась его фотография из дела. Я закрываю глаза и вижу его мертвый взгляд. Лагеря, ссылки для его семьи и близких… Скажи, что хоть кто-то выжил, успокой меня!
1939 год – нет, нет, НЕТ! Самое страшное началось, а ты уже можешь говорить о самой себе! Ты хоть и была ребенком, но многое помнишь. Шесть военных лет сделали из тебя первоклассного конспиратора и ни на что не жалующегося бойца.
Нет, бабушка, НЕТ! Не говори мне о гетто, о безнадежных побегах и смерти в снегу, молчи о Треблинке, молчи о докторе, лечившем тебя до войны – о Корчаке! Молчи, бабушка, выше человеческих сил знать это…
Расскажи мне о героях и мучениках, скрывавших твою семью под угрозой смертной казни, о сестрах из католического монастыря, прятавших еврейских детей! Говори о бесконечных поисках бюрократических лазеек, о фальшивых документах, о спасительных визах! Индия, Ирак, Сирия, Япония, русский Владивосток, наконец – Америка, Мексика, Канада – куда только не забрасывала твою семью война.
Конец войны, наконец-то, бабушка! Но почему нет радости? Из-за погибших (сколько их из твоей семьи – ты до сих пор не знаешь точной судьбы каждого). Из-за сложнейших (опять политика!) отношений с поляками – ведь надо было возвращаться в Краков или в Варшаву, где было гетто, где была «синяя» полиция и доносчики. В войну не сразу поверили в то, что мы зовем сейчас Катастрофой… Там, за границами, долго не верили, называли преувеличением – а в это самое время в гетто умирали тысячами, горели заживо, вывозились вагонами… Как вы смогли вернуться туда, бабушка? Говорить с соседями?
Сколько потомков раввина Горовица ты смогла собрать в 2000 году, бабушка? Двадцать – рассеянных по всему миру, образованных, очень разных, но …
Я плачу, бабушка, извини. Так пронзительны твои слова о воссоединении семьи, когда люди, впервые видевшие друг друга, внезапно ощутили, что они не одни – с ними в комнате незримо их предки! Замученные, убитые, пропавшие без вести, стертые из истории – но оставшиеся жить в детях. Две сестры слали друг другу открытки и письма, их внучки шлют имейлы и болтают по скайпу через океан – общее биение сердец большой семьи восстановлено, вы опять вместе! И шумная семья вновь идет по улицам довоенной Варшавы, и все снова живы, все…
***
Прости меня, бабушка, прости, что не хотела слушать. Расскажи мне снова, с самого начала. Не пропускай сложных мест про политику и историю – мне надо понять, как могло случиться то, что случилось. Потому что я не понимаю. И ты, и я, все мы – люди. Почему же в какие-то годы людей убивали только из-за бумажки, пожелтевшей метрики, неосторожного слова, слишком темных волос?! «Окончательное решение…»
Бабушка. Скажи, что это больше не повторится. Ведь правда, бабушка?... Бабушка?
Читать далее
18
269

Все рецензии

Цитаты

Аноним13 декабря 2014 г.
Двигаясь вперед, не расталкивать никого локтями и не наступать на пятки друг друга. Уметь гордиться своими достижениями, не путая гордость с высокомерием. Воевать с чувством униженности, не впадая в грубость. Не позволять горечи смениться ожесточением. Завоевывать расположение людей без услужливости и ханжества. Говоря в целом, выработать внутреннее согласие со своей судьбой, не опуская рук и сохраняя достоинство.
2
64